Иштван Немере - Стоногий
Здесь и время иное. Мы уже знаем, что на этой планете один день равен нашим тридцати восьми суткам и столько же длится ночь. Приспособленные к условиям своей планеты, ее обитатели живут в том же ритме. Возле тех рвов, где за ночь скапливается вода, на заре появляется растительность. Сюда и приползают пастись эти громадные животные. Нам кажется, что они движутся невероятно медленно, а для них это вполне нормальная скорость. Вот посмотрите на эту фотографию. Видите здесь какие-то ответвления, отростки. Разве не похожи они на конечности, или щупальца? Но что это на самом деле, я пока не могу разгадать.
— А на каком они от нас расстоянии? — спросил кто-то.
— Километрах в пятнадцати… По крайней мере в первую неделю они были приблизительно на таком расстоянии, — с плохо скрываемой тревогой в голосе ответил биолог.
— Не хочешь ли ты сказать, что они… приближаются?
— Вот именно. Это подтверждают и показания сейсмографа. С каждым днем колебания почвы увеличиваются.
— Веселенькая ситуация, нечего сказать! — воскликнул молодой космонавт.
— А как с двигателем? Когда ж наконец закончится ремонт?
— В лучшем случае через неделю, — ответил капитан.
Это был низкорослый, крепко сколоченный, очень энергичный человек с быстрым, орлиным взглядом. На редкость молчаливый, он всегда предпочитал оставаться в тени. В последние дни выражение серьезной озабоченности почти не сходило с его лица, и он лишь изредка обменивался несколькими словами со штурманом и первым помощником.
Эзар развесил фотографии на стене. Он тщательно отобрал именно те снимки, где движения загадочных существ были особенно наглядны.
— Вот видите. Судя по измерениям, их высота шестьсот-семьсот метров, туловища находятся в горизонтальном положении. Они дышат, это сразу заметно по нескольким снимкам. Должно быть, они передвигаются сам… без каких бы то ни было специальных приспособлений. Одно из этих существ направляется в нашу сторону.
Наступило зловещее молчание. Космонавты сидели оцепенев.
Эзар машинально крутил прядь волос на своей лобастой голове. За эти дни он заметно сдал и чувствовал себя совершенно разбитым: сказались бессонные ночи. Сейчас он особенно остро ощутил, что такое годы: уже нельзя жить взахлеб, страстно и азартно, как прежде, работать на износ… Хватит! Это его последний полет… Пора на пенсию… Отдыхай — где хочешь. Пожалуй, он все-таки останется на Земле. Да, конечно, что может быть лучше! Ведь только в космосе по-настоящему ощущаешь счастье пребывания на Земле с ее маленькими житейскими радостями, которых обычно и не замечаешь… Отогнав горькие мысли, он продолжал:
— Представьте себе маленький карандашик и рядом с ним корову. Одна из этих "коров" прет прямо на нас и запросто раздавит наш маленький "карандашик"…
Эзар собирался еще что-то сказать, но, передумав, умолк и снова насупил свои мохнатые брови.
Снизу доносился грохот и дробный перестук роботов, восстанавливавших разобранный двигатель.
— В самом деле, мы тут не больше карандашика, — вздохнул кто-то сзади.
— Неужели этого нельзя избежать? Есть ли у кого предложения? — спросил капитан.
— Пустим вездеход, — предложил Норре, — прямо на него, привлечем к себе внимание. Если это разумное существо, то оно нас не тронет. А коли животное — испугается и убежит.
— Так тебе и убежит. Ты что, не видел, с какой скоростью оно передвигается? — не без иронии заметил радист. — Мы раньше состаримся, чем это чудище отойдет в сторону.
— Или раздавит нас…
— В нашем сегодняшнем состоянии мы не можем сдвинуться ни на метр…
— Остается только одна надежда: а что если это всетаки разумное существо. Заметив нас, оно поймет, что мы тоже наделены разумом, хотя и совсем не похожи на него, — не оставлял надежды штурман.
Эзар попытался улыбнуться, но улыбка быстро соскользнула с его измученного лица. Он заговорил тихо и нарочито спокойно.
— Не хотелось мне, ребята, сразу вас огорошивать, но ничего не поделаешь… Я еще не все сказал. Дело в том, что это существо не может заметить ни нас, ни нашего вездехода. Оно нас не видит.
— Откуда ты это взял? — воскликнул штурман. — Объясни, пожалуйста.
— Допустим, это существо в нашем, землян, представлении обладает зрением, то есть у него имеются органы, воспринимающие световые волны. Предположим даже, что эти органы чувствительны к световым волнам такой же длины, как и наши глаза. Но даже при этих самых благоприятных для нас обстоятельствах оно не в состоянии заметить наш космический корабль.
— Но почему же? — удивился электроник Бартал.
Эзар повернулся к нему.
— Ты видел хоть раз летящую пулю? Или ракету, развивающую скорость до сорока километров в секунду? Нет, конечно. Потому что такой скорости наш орган зрения, наш глаз, не воспринимает. Вот так же не видят нас и эти существа. Естественно, они и не подозревают о нашем появлении. Здесь все та же проблема биологического ритма. Существа на этой планете живут в совсем иных временных категориях, у них все в сотни, тысячи раз медленнее, чем у нас. Их органы зрения, если даже они и есть, воспринимают только те предметы, которые движутся с привычной для них скоростью. Если мы подъедем к ним на вездеходе, они нас не увидят — как никогда не увидишь ты летящей пули…
Вскоре уже и без оптических приборов можно было заметить, что "гора" приближается. Она росла на глазах, становясь все выше. Телекамеры позволяли увидеть, что эта махина покрыта чем-то толстым, шероховатым, напоминающим шкуру животных; снизу находилось нечто вроде копыт. Головы у нее не было; не было ни глаз, ни ушей — ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего наши органы чувств.
— Сообщу на Землю, — сказал капитан. — Если мы не вернемся… Пусть знают, где мы и как все произошло, чтобы те, кто полетит после нас, не угодили в такую же дурацкую ловушку.
Эти слова капитана слышал не только Норре, но и Эзар. Первый помощник взглянул на биолога.
— Шарахнем-ка по ней из атомной пушки! Надо же хоть как-то припугнуть эту гадину!
— Чудовище уже слишком близко. А взрыв атомной боеголовки может повредить корабль. К тому же, если мы раним его, агония может продлиться несколько недель. Оно начнет биться, метаться из стороны в сторону и наверняка раздавит нас.
— Может, ослепить его — направить в глаза свет прожектора? — предложил радист.
— Интересно, где это ты узрел у него глаза? — с нарочитым удивлением спросил Эзар. Губы его скривились в усмешке, как обычно, когда он язвительно шутил. — Я вот почему-то не могу найти ничего, мало-мальски на них похожего.
