Сакё Комацу - Времена Хокусая
Дальнейшее известно еще лучше. Русско-японская война, в которой потерпел поражение русский царизм, агрессия против Китая, вступление во вторую мировую войну, национальная катастрофа 1945 года, Хиросима, и после всего этого-вновь экономический взлет, поставивший страну в положение опасного конкурента передовых западных держав.
Возникает вопрос: легко ли дались японскому народу два броска, совершенных менее чем за столетие?
Ответ на это дают — тревожностью, озабоченностью, какой-то нервностью тона — собранные в книге рассказы писателей-фантастов. В таких произведениях, как «Хаотическая комедия», «Надежда», «Машина времени», «Времена Хокусая», возникает образ современника, обезличенного неустанным монотонным трудом, задерганного спешкой, суетой переполненных улиц, оглушенного прерывистой, неритмичной дробью изменений окружающего мира, к которым он не успевает приспособиться, человека, ослепленного мельканием безличных сил конкурентной борьбы.
И это не только в фантастической литературе. Вспомним, например, как рассуждает Ники Дзюмпей из философского романа Абэ Кобо «Женщина в песках»:
«Лето, полное ослепительного блеска, бывает ведь только в романах и кинофильмах. А в жизни это воскресные дни скромного, маленького человека, который выехал за город, где все тот же запах едкого дыма, и лежит на земле, подстелив газету, открытую на страницах, посвященных политике… Термос с магнитным стаканчиком и консервированный сок… взятая напрокат после долгого стояния в очереди лодка — 150 иен в час… Побережье, на которое накатывается свинцовая пена прибоя, кишащая дохлой рыбой… А потом электричка, битком набитая… уставшими людьми… Все всё прекрасно понимают, но, не желая прослыть глупцами, позволившими себя одурачить, усердно рисуют на сером холсте какое-то подобие празднества. Жал кие, небритые отцы тормошат своих недовольных детей, заставляя их подтвердить, как прекрасно прошло воскресенье…»
Заметим, что эта картина ничуть не противоречит недавнему сообщению «Джэпэн пресс»: экспорт Японии превысил импорт на сумму почти 300 миллионов долларов. Здесь и термос с магнитным стаканчиком, и консервированный сок — свидетельство даже некоторого достатка. И если сфотографировать этот пляж, снимок отлично ляжет на глянцевую бумагу фешенебельного журнала, украсит стенд очередной рекламной выставки. Противоречия нет; только в одном случае речь идет о внутреннем, а в другом — о внешнем.
Нет несоответствия также между успехами японской экономики и той неуверенностью, озабоченностью, которые сквозят в большинстве рассказов сборника. Неуверенность, обезличенность, какая-то человеческая изношенность, стертость и массовидность — вот цена, которой население страны оплачивает ее активный торговый баланс. Напряженность в условиях относительного благополучия. Растерянность под маской спокойствия.
Знакомясь с такими рассказами, как «Кризис», «Бумага или волосы?», «Табак», читатель поймет, что, обгоняя сегодня большинство передовых стран по темпам развития, Япония опережает их и по остроте конфликта между человечностью и стяжательством, между личностью и капиталистическим государством…
Довольно скоро, вероятно, рассеется и мысль о несамостоятельности рассказов, их зависимости от англо-американских образцов. Это верно, что «Времена Хокусая» или «Мужчина в космосе» представляются поначалу вторичными. Но не будем забывать, как молода японская научная фантастика. Самому старшему из представленных в сборнике авторов — Синити Хоси только-только исполнилось сорок лет, и в области научно-фантастической новеллы он, как и Саке Комацу и Абэ Кобо, не имел предшественников в Японии. Лишь совсем недавно, в 1957 году, начали выходить первые японские научно-фантастические журналы. Кроме того, так богата сама более чем тысячелетняя японская культура, что не всегда легко понять истоки тех или иных явлений. Подобно тому как в японской живописи некоторые крайне стилизованные, уже омертвевшие традиционные формы смыкаются сейчас с современным западным абстракционизмом, так и в литературе образ ниндзя, например, — существа, способного делаться невидимым, вызывать пожары, насылать дождь и туман, — значительно предшествует американскому фантастическому «супермену». Что же касается рассказа «Времена Хокусая», то довольно скоро приходишь к выводу, что именно гражданин страны, на теле которой до сих пор горит незаживающий шрам Хиросимы, имеет больше прав считать этот сюжет своим и так написать об атомной трагедии.
Но главное даже не в этом. Уступая господствующей сейчас в западном мире американской фантастике в отношении мастерства формы, японские писатели берут верх над ее массовой продукцией искренностью тона и серьезностью содержания.
Остается еще вопрос о японской фантастике как зеркале национального своеобразия. Конечно, при внимательном чтении можно уловить тут и там конкретные детали бытия в Стране восходящего солнца. То это «радар, похожий на пагоду», то «уродливая урна на станции» (определение «уродливая» подчеркивает постоянно присутствующую в сознании японца эстетическую оценку окружающего). Но в целом — бог с ней, с самобытностью. Вероятно, авторы сборника попросту выносят ее за скобки: человек, который десять раз на дню видит колокольчик, колеблемый ветром у входа в жилище, не будет писать об этом колокольчике, предоставив делать это туристам в своих очерках. Японская фантастика, стремящаяся к решению острых проблем современности, претендует на большее — отразить те заботы и размышления, которые объединяют, а не рознят японских крестьян, рабочих, интеллигентов с тружениками всего мира.
Конечно, всегда трудно расставаться со сложившимися представлениями. Испытываешь какое-то эгоистическое разочарование, когда убеждаешься, что то или иное явление совсем не таково, каким мыслилось. Но, с другой стороны, не имеет никакой ценности литература, которая лишь подтверждает то, что и так известно. Этого не получится с нашим сборником японской фантастики. Он заставляет думать. Верно, что характеры в некоторых рассказах не всегда выпуклы и сюжет не всюду гармоничен. Но странное дело: если наложить эти порой размытые контуры один на другой, они, при взгляде на просвет, тем не менее дают нечто очень определенное — образ современной японской жизни. Поэтому можно предположить, что небольшая антология заинтересует и удовлетворит разные группы читателей. Те, кто ищут в этом жанре занимательность, найдут ее. Те, кто ожидают от научной фантастики большего, услышат шепоты, тревожный говор, соприкоснутся с опасениями и надеждами японского народа.