Михаил Кривич - Очки
— В проходе разминуться трудно, — усомнился старший. — Мало ли в какое купе они могли зайти. Ну да ладно. Коль скоро мы здесь, — продолжал он, — а не пообедать ли и нам?
— А что, — согласился юноша. — Жаль только, что этого не подают, — и он показал жестом, чего именно. Ученый сосед скорчил кислую мину.
Они сели за пустой столик, официант проводил их ленивым взглядом и вернулся к своим расчетам. Юноша открыл меню.
— В очках читаем или так?
— Лучше бы в очках, — попросил ученый сосед. — Я, знаете ли, чувствителен… Печень.
Юноша надел очки и принялся штудировать недлинный список поездных яств. Он проглядел его сначала сверху вниз, потом снизу вверх, почмокал губами и отложил меню в сторону.
— Вам лучше не обедать.
— Совсем ничего?
Юноша еще раз пробежал глазами меню.
— Можете взять хлеб и крутые яйца. Официант подошел к столу и стал смотреть в окно,
— Что будем заказывать? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Ему вот, — показал юноша, — бутылку минеральной и крутые яйца, а мне… тоже крутые яйца и… ладно уж, пиво. Авось, выдержу.
— Горячее бы взяли, курицу или шницель, — безразлично посоветовал официант.
— Курицу? Это какую курицу? Ту, что третий рейс с вами едет?
— Ну уж, — смутился официант. — Холодильник у нас только вчера отказал.
— Несите заказ, — попросил ученый сосед и добавил, обращаясь к юноше: Позвольте очки.
— Не дам!
— Да не пугайтесь, я этикетку на воде почитаю.
— Вы что, химик?
— А кто сейчас не химик? Давайте очки. Официант принес яйца и хлеб, открыл бутылки с водой и пивом и примирительно пожелал приятного аппетита. Юноша постучал яйцом о тарелку и спросил:
— Что там у вас с водой?
— Как вам сказать… Из обещанного кое-чего не хватает. Боюсь, что гастрита этой штукой все же не вылечишь. Хотите, я про пиво прочитаю?
Рассчитываясь с официантом, старший посмотрел сквозь очки на трехрублевую бумажку и довольно хмыкнул. Взяв рубль сдачи, осмотрел и его, снова хмыкнул с удовлетворением. В свой вагон они возвращались молча и по дороге ничего не читали.
В купе было по-прежнему пусто. Мимо открытой двери пробежал неведомо куда проводник с алюминиевым чайником в руках. Юноша окликнул его:
— Командир, наших соседей не видел? — С верхних мест? — спросил проводник, заглядывая в купе. — Так они уже сошли, а билеты у них до Джанкоя, билеты, говорю, у меня остались, а я думал, они в командировку, вещей-то никаких, и билеты до Джанкоя. Так и сошли.
— Спасибо, — сказал старший. — Вы не заметили, они были в солнечных очках?
— Как же. Один в очках, точно как ваши. Шалавые мужики. Но за чай заплатили.
Проводник побежал дальше, гремя чайником.
— Почитаем? — спросил молодой человек и зевнул,
— Неохота, — ответил старший. Помолчали.
— Гляньте, — сказал вдруг юноша. — Тут вам записка на столе.
— А почему не вам?
— Кто мне станет в поезде писать?
— А мне?
Ученый сосед взял записку и рассмеялся.
— Что там смешного?
— Стихи. Послушайте: "Травка зеленеет, солнышко блестит, скорый поезд до станции Симферополь нас на отдых мчит".
— Нескладно, — сказал юноша. — Какие ж это стихи?
— А что это по-вашему?
— Приманка. Чтобы мы прочитали через очки. Теперь вы послушайте: "Разве вас не учили, что нехорошо брать чужое? Очки вам больше не понадобятся. Положите туда, откуда взяли, и забудьте". Подписи нет.
— И не надо, — сказал старший. — Что будем делать?
— Положим и забудем. А что еще?
— Разумно, — пробормотал ученый сосед и растянулся на полке. — Я думаю, за журналами нет смысла ходить. Располагайтесь.
Поезд дрогнул и остановился. "Стоянка десять минут", — раздался голос проводника. Юноша плотно закрыл дверь купе, снял очки, повертел их в руках и положил на верхнюю полку. Поправил подушку, устроился поудобнее и раскрыл книгу на странице с загнутым уголком.
…И, не давая сопернику опомниться, набросил плащ на сверкающий клинок. Уф, хватит на сегодня страстей. Завтра на свежую голову как-нибудь выкручусь из этого будуарного побоища. А сейчас — спать…
Ученый сосед повернулся на бок и раскрыл свою книгу, держа ее на весу.
…С тем, однако, условием, что указанная структура не будет подвергаться фазовым переходам по достижении равновесия, а впрочем, если она и подвергнется им, то кто может сказать определенно, не Клопанецка же, в конце концов, к чему это приведет и приведет ли вообще к чему-нибудь…
