Андрей Саломатов - Незнакомка
- Это к пьянке, - не подумав, усмехнулся Сергей Павлович. Он осторожно поскреб указательным пальцем кончик носа. При этом ему так хотелось сделать умирающей голове что-нибудь приятное, что он немного перестарался. Голова качнулась и едва не скатилась с кучи мусора вниз.
- Какая же теперь пьянка? - одними губами проговорила голова.
- Все, отпился.
- Ничего-ничего, - не зная, чем еще утешить несчастного, сказал Толстиков и участливо добавил: - Пишем дальше?
- Да, - спохватилась голова. - А то чувствую, как иссякают силы. Пиши: А теперь, любимая моя, о главном. Мое положение человека, который стоит на пороге вечности после стольких лет счастливой семейной жизни, вынуждает меня признаться, что я не муж тебе. Восемь лет назад, когда с тобой случилось несчастье и ты ослепла, твой настоящий муж, мой сослуживец Иван Семенович Сидоров решил избавиться от тебя и уйти к любовнице, о которой ты, Надюша, не подозревала. Мы работали в одной котельной, и как-то за кружкой пива он рассказал мне о своих планах. Я в то время, неприкаянный холостяк, уже второй год безуспешно искал себе подругу жизни. Тут-то Сидоров и предложил мне поселиться с тобой в его квартире и изображать его - Ивана Семеновича. Мол, ты слепая и не заметишь подмены.
Сам же он переехал ко мне, где до сих пор и проживает со своей Марией Игнатьевной. Для того чтобы ты не заподозрила обмана, мы записали на магнитофон голос твоего мужа - полтора десятка фраз, которыми вы обходились всю вашу совместную жизнь. А поменяли квартиру мы с тобой, чтобы меня не разоблачили ваши соседи.
Толстиков удивлено приподнял брови, и голова заторопилась:
- Да, да. Все эти восемь лет я обманывал ее.
- Да нет, я так, - смутился Сергей Павлович и уткнулся в лист бумаги. Когда он закончил последний абзац и поднял глаза, голова с отрешенным видом продолжила:
- Все эти годы, Наденька, каждый вечер, возвращаясь с работы домой, я здоровался с тобой голосом Сидорова и перед лицом смерти, в свои последние секунды жизни желаю, чтобы ты узнала мое настоящее имя. По паспорту я Александр Матвеевич Бурыгин. Таким, надеюсь, я и останусь в твоей памяти. На прощание хочу сказать, бесценная моя, что для меня восемь лет нашей совместной жизни были самыми счастливыми, самыми насыщенными. И я очень надеюсь... очень на...
Неожиданно лицо Бурыгина исказила страшная гримаса. Глаза закатились, стали видны лишь пожелтевшие белки, и Толстиков понял, что это конец. Последнее, что прошептали губы несчастного, был адрес, куда следовало отнести незаконченное письмо:
- Улица 26-ти Бакинских Комиссаров, - с трудом проговорила голова. Дом двенадцать, квартира...
Еще некоторое время мышцы лица Александра Матвеевича беспорядочно дергались. Затем губы искривились в предсмертной полуулыбке, и голова затихла.
- Спи с миром, Бурыгин, - тихо произнес Сергей Павлович. Он убрал в портфель незавершенное письмо, тяжело поднялся с кучи и осмотрелся. Возле развалин консервного завода уже сновали люди в белых халатах, солдаты и милиция. Из-под обломков здания выносили искореженные трупы рабочих, укладывали их на носилки и запихивали в машины с красными крестами. - Не беспокойся, я сделаю, как ты просил, - твердо пообещал Толстиков и пошел к воротам.
Дом двенадцать по улице 26-ти Бакинских Комиссаров Сергей Павлович нашел быстро. На его удачу в башне был всего один подъезд. Это упрощало задачу отыскать квартиру, в которой проживала слепая супруга погибшего Бурыгина.
На лавочке у подъезда между чахлыми кустами отцветшей сирени сидели две старушки с насупленными лицами доморощенных контрразведчиков. Издалека завидев незнакомого гражданина, они обменялись короткими фразами и потом не спускали с него глаз до самого исчезновения Толстикова в подъезде. Но прежде чем войти в дом, Сергей Павлович обратился к ним за помощью.
- Здравствуйте, - мягко поприветствовал он старушек и, не дождавшись ответа, спросил: - Вы не скажете, в какой квартире живут Бурыгины?
Пожилые женщины еще крепче сжали губы и после минутной паузы, когда Толстиков отчаялся услышать ответ, одна из них недружелюбно проговорила:
- Нет здесь таких.
- Понятно, - без тени обиды или раздражения сказал Сергей Павлович и направился к дверям.
В пяти первых квартирах Толстикову не открыли. Зато из шестой вышел очень колоритный человек в трусах и майке. На вопрос о Бурыгине он заявил, что впервые слышит эту фамилию и вообще приехал сюда из Белоруссии всего на три дня, погостить и поискать работу. И только на предпоследнем этаже Сергею Павловичу попалась словоохотливая женщина. Она сказала, что живет здесь недавно и ни о каких Бурыгиных никогда не слышала.
Затем, прикрывая рот ладонью и тревожно озираясь, она стала шепотом рассказывать о жильцах первого этажа, да с такими подробностями, что Толстиков кряхтел от смущения и все ждал, когда можно будет вставить последнее "прощай" и откланяться. А женщина перешла на жителей второго этажа, потом третьего, и так до тех пор, пока не прозвучала фамилия Сидоров. Тут-то Сергея Павловича и осенило - он вспомнил, что Александр Матвеевич жил здесь под чужим именем.
- У него слепая жена? - перебил Толстиков рассказчицу.
- Точно, - обрадовалась женщина. - Слепая, как сова. А сам он какой-то очень странный и даже неприятный. В отличие от вас.
Знакомств ни с кем не заводит. Приходит с работы... а может, и не с работы, шмыг в дверь, только его и видели. Очень подозрительная личность.
- Спасибо, - поблагодарил Сергей Павлович за комплимент и, не давая ей развить тему об остальных странностях покойного и своих достоинствах, поинтересовался: - А в какой квартире они живут?
- Прямо надо мной, - ответила женщина и удивленно спросила: - Так вам кто нужен, Сидоров или Бурыгин?
- Вообще-то, мне нужна супруга Сидорова - Надежда Андреевна. Я из профсоюзного комитета консервного завода, - соврал Толстиков, чтобы не объяснять, какое отношение имеет погибший Александр Матвеевич к бывшему мужу слепой. - Там работает ее супруг, а Бурыгин - это двоюродный брат Сидоровой. Она очень долго его разыскивала. И вот он нашелся аж в самой Америке. У меня для нее письмо.
История об американском брате вполне удовлетворила всезнающую соседку Надежды Андреевны, и Сергей Павлович поспешил откланяться. Тепло попрощавшись, он поднялся на следующий этаж и позвонил в квартиру.
Открыли ему не сразу. Некоторое время из-за двери слышны были шорохи и шлепанье босых ног. Затем дверь чуть приотворилась и приятный женский голос спросил:
- Вам кого?
- Надежду Андреевну Сидорову, - ответил Толстиков и пояснил: - Я от вашего мужа, Александра Матвеевича.
Супруга Бурыгина оказалась немолодой женщиной со слоновьими ногами и большим студенистым телом, которое колыхалось от малейшего шевеления. Чтобы сильно не раскачивать телеса, она перемещалась по квартире медленно и степенно, отчего походка ее напоминала движение тяжелого боевого корабля.
