Александр Етоев - Человек человеку - Лазарь
- Я ведь почему тебя выбрал, Ларин. Потому, что тебе верю. Жогин, Григорьев - все это так, людишки. Дерьма кусок. Один ты - человек.
"Говори, говори, крыса. У тебя еще остается десять минут. Давай, я потерплю".
- Но один ты пропадешь. Не выйдет у тебя одного. Я еще при живом капитане Зайцеве знал про контейнер с "Шиповника". Раньше всех знал. Капитан был болтлив. Я бы на его месте не стал молоть языком кому ни попало.
"Это верно. Тебе говорить, точно, не стоило".
- Ларин. Земля далеко. Ты умеешь управлять кораблем, я умею управлять людьми. Да сам Бог велел нам с тобой держаться рядом.
Из-за плавной дуги бархана, огибая его вдоль подножья, показалась стайка песчаников. Увидев нас они ускорили бег и, повернув, пропали. Я заметил - у последнего из зверьков безжизненно волочится лапа.
"Кто-то из наших. Поэтому они такие пугливые".
Козлов тоже заметил странность.
- Видал? С чего бы им нас пугаться? Ларин, - он обернулся и пристально посмотрел на меня, - я не такой осел, чтобы доверять тем, кто остался. Я ведь кое-что держу про запас. Кое-что важное. Ключ...
"Дурак ты, Козлов. Только такому дураку, как ты могло придти в голову отрезать у мертвого капитана палец и думать, что никто не заметит".
Но игра есть игра.
- Ключ? - я сделал вид, что не понял. - Какой ключ?
- Пока не скажу. Отыщем контейнер, тогда узнаешь.
- Отыщем, куда ж он...
Выстрел прозвучал, как щелчок, - я даже не успел удивиться. Неужели отстали часы? Стрелка не дошла до черты на целых четыре деления. Я вгляделся вперед в неподвижные волны барханов. Взгляд запутался в светотенях, и я ничего не увидел. Снова щелкнуло. Плечу сделалось холодно и свободно. Я посмотрел на комбинезон - пятнистая ткань разошлась на плече на стороны, и края ее порыжели.
Слева сопел Козлов. Пригнув голову, он сидел на песке и сражался с непокорным карманом. Значит, стрелял не Козлов.
Береженого Бог бережет. Я прыгнул и повалил Козлова на землю. Коленом я ударил его в живот, а ребром ладони - между скулой и шейными позвонками. Козлов всхлипнул и на время затих.
На часах было начало одиннадцатого. Я повернул тело Козлова на бок и прикрылся им, как щитом.
- Ларин! - услышал я голос Жогина. - Ларин, ты жив? Иди к нам, мы его нашли.
- Черта с два, - сказал я негромко, опорожняя у Козлова карман. Пистолет был у Козлова хороший, именной - на матовой рукоятке я прочитал слова: "Капитану Зайцеву за мужество и отвагу".
- Ларин!
Я снял пистолет с предохранителя и руку с ним положил Козлову на плечо. Тот вздохнул и дернул коленом.
Надо было решаться: пистолет - все-таки козырь. Или бежать вперед, или же отступать и как-нибудь пробираться в обход, чтобы зайти им с тыла. "Людишки. Дерьма кусок". Так о них говорил Козлов. Что правда, то правда.
Я решил отступать и стал оттаскивать тело Козлова за ближайший песчаный холм. В воздухе затрещали выстрелы - они поняли мой маневр и пытались мне помешать. Я был уже близ бархана, когда тело Козлова обмякло и сделалось тяжелым, как камень. Я проволок труп еще метр или два, потом бросил и, извиваясь ящерицей, отполз в безопасную зону.
Можно было передохнуть. Я отвернул вентиль обогатителя и угостил себя двойной порцией кислорода. Голова стала ясной, и я вдруг вспомнил про ключ. Но, видно, не один я подумал об отрезанном пальце капитана: за песчаным бугром песок скрипел и пересыпался - кто-то подбирался к трупу с другой стороны бархана.
Я осторожно - сначала флягу с водой, только потом голову - высунулся и осмотрелся. Труп лежал, где лежал, но сейчас почему-то казался огромным, не таким, каким я его оставил лежать. Но это еще ничего. Главное - труп шевелился.
У меня чуть челюсть не отвалилась. Я метнулся за скос бархана и недобрым словом помянул Господа. Оживающих мертвецов мне еще видеть не приходилось. Между тем шаги за холмом делались яснее и громче - видно, у того, кто двигался с другой стороны, нервы были покрепче.
"К черту! - я ударил кулаком по песку, так, что заболели костяшки. Если ты одолел живого, то и мертвого как-нибудь одолеешь".
Пересиливая отвращение, я выглянул из-за песчаного бруствера и посмотрел на труп. И все понял. Песчаники! Это они облепили тело и, раздирая клочья комбинезона, поедали мертвую плоть.
Противно засосало под сердцем. Я поднял пистолет и, не целясь, нажал на спуск. Плечо тряхнуло от выстрела. За барханом что-то с шумом упало в песок, а тело Козлова замерло и от него во все стороны побежали перепуганные зверьки.
- Ларин! Не стреляй! Это ошибка. Мы думали, ты - Козлов, - закричал из-за холма Жогин.
"Индюк думал". Я осторожно подполз к телу, готовый в любую секунду выстрелить.
- Ларин! - Жогин вылез из песчаной воронки и поднял над головой руки. - У меня ничего нет.
Я целился очень медленно. Жогин стоял бледный, словно вареная рыба, лишь криво темнел на лице сбившийся круг респиратора, да слепо отсвечивали очки.
- Ну? - сказал я ему. - Считаю до двух. Раз.
Жогин тряхнул рукавом и на песок упал пистолет.
Я усмехнулся:
- Все? На тебя не похоже.
- Сейчас. - Жогин вывернул локоть, и на песке рядом с первым оказался второй. Носком ботинка Жогин отбросил их в мою сторону. - Все, - сказал он, сглатывая комок.
- Допустим, - ответил я. - Григорьев с вами?
- Там, - Жогин кивнул за барханы.
- Мертвый? - я поднял и опустил ствол.
Жогин засмеялся и едва заметно кивнул.
- А контейнер?
Ответить он не успел. Узкий голубой луч ударил в небо из-за барханов. Уши заложило от свиста. Луч стал шириться и расти, волна холодного воздуха окатила меня с головой. Я увидел, как падает на песок Жогин и откатывается за ближайший холм. Край неба сделался темным, тяжелая песчаная туча выползла из-за горизонта и быстро поползла в мою сторону. Потом в ее сердцевине вспыхнуло огненное яйцо, и небо раскололось на части.
Очнулся я под чем-то тяжелым. Кожа на щеке была стянута и покрыта ссохшейся коркой. Ничего не болело. Я осторожно освободился от груза и увидел, что лежал под мертвым Козловым. И засохшая кровь на щеке была его кровью.
"Ласточка", - я приложил к виску холодную сталь ствола, потом вздохнул и на секунду закрыл глаза. Так я с ней попрощался.
Футляр, в котором был спрятан палец, я нашел у Козлова за поясом, вытащил и переложил к себе.
- Эй! - услышал я голос Григорьева. - Жогин! Ты жив?
Григорьеву никто не ответил. Он, как солдат в атаке, перебегал от бархана к бархану, бежал и выкрикивал на бегу:
- Жогин! Жогин!
В руке он сжимал допотопный, страшный на вид пистолет, который на корабле держал в своей коллекции Зайцев.
"Неужели такой стреляет? Вернее всего этот монстр не более как пилюля от страха - психологическая поддержка трусоватому по натуре Григорьеву".
