Рене Зюсан - До следующего раза
"Если бы это можно было исправить, - мечтал он, - я начал бы с того, что взял монету. Ибо, имея монету, я могу купить книгу. А с книгой золотой монеты не получить. Значит, богатство прежде всего: оно позволяет заниматься наукой, тогда как наука без богатства беспомощна..."
Вскоре его мечты приняли вполне реальный оборот: если бы это можно было исправить... и вдруг Джона осенило. Он принялся за работу. Не имея достаточно денег, сам мастерил, изготовлял детали, уговаривал кредиторов. Идея постепенно воплощалась в жизнь. В глубине своего небольшого поместья он построил скромный ангар, где не спеша сооружал машину: для профанов просто большой стеклянный шар, сплошь усеянный разными ручками и циферблатами; для него - инструмент, с помощью которого он выправит сломанную судьбу. Ненависть, а равно честолюбие подогревали его пыл, доводя до грани безумия. Дважды приходилось начинать все сначала: он приходил в себя посреди обломков аппарата, в ушах шумело, мучили тошнота, судороги в желудке...
И вот однажды, когда он, сделав третью попытку, включил контакт, какое-то шестое чувство необъяснимым образом подсказало ему, что сейчас наконец все и случится. Пока шар вибрировал, геометрические очертания окружающих предметов чудовищно искажались, Джон распрощался со своим телом взрослого мужчины. В тот самый момент, когда его взор туманился и сознание угасало, он различил возникший в дверях ангара силуэт. Человек приближался, тараща глаза, и Джон узнал его, своего брата, которого не видел целых тринадцать лет. Он узнал брата, явившегося теперь, быть может, с наилучшими намерениями, что-то кричащего, но что именно, он уже не в состоянии был разобрать...
Странное головокружение возникает, когда трава газона оказывается так близко перед глазами, когда разглядываешь ее под ногами между двумя маленькими ботиночками, и воспоминания покидают тело, слишком малое, чтобы их задержать. Надо сжать зубы, уцепиться еще ненадолго, на одну-две минуты, за этого индивидуума, теряющего свои очертания и тающего на горячем солнце детства. В очаге мощного центростремительного головокружения Джон чувствует, как вновь превращается в крохотного мальчугана, каким он некогда был...
- Вперед!
Арчибальд, взмахнув своей тросточкой, подал знак, Джон мобилизует остатки памяти, последние силы и волю. К изумлению всех присутствующих, он одним прыжком, не оставив никаких шансов Джеку, достигает стола, опускает ручонку на золотую монету.
Иногда между очередной биржевой спекуляцией и двумя телефонными звонками в один из крупнейших финансовых центров мира Джон испытывал странное ощущение - как бы параллельного существования: будто он случается, нечто такое навевает нам перед пробуждением мрачный рассвет, свой собственный брат. Впрочем, бывало, он думал о нем, об этом брате, этом далеком Джеке, которого он не видел уже многие годы и которого представлял себе, доверившись чьим-то отзывам, как чудаковатого интеллигента, рассеянного ученого в хрупких очках среди реторт с кипящей жидкостью и разноцветными испарениями, в возбуждении восклицающего: "Эврика!" Много раз он давал себе слово повидать брата, желая вновь почувствовать хоть немного того тепла, которое согревало их общее детство, а быть может, если это необходимо, помочь ему. Но заботы, многочисленные обязанности, вечное неспокойствие в финансовом мире заставляли откладывать эти планы на неопределенные сроки.
Однажды он пришел в страшную ярость. Только что он случайно узнал, что Джек обращался к нему за помощью, чтобы продолжить свои исследования; стена, которую Джон воздвиг вокруг себя, стремясь избавиться от просителей и избежать повседневных неприятных мелочей, не подвела, и брату, родному брату, отказали. С тех пор прошло два года. Он выбранил своих служащих, навел справки и вскочил в машину, дав шоферу адрес, который частное детективное агентство разыскало ему в двадцать четыре часа за огромную кучу долларов.
Поездка до университетского городка, на окраине которого жил брат, заняла целых три часа. Когда машина остановилась у небольшого домика, руки Джона дрожали от непонятного беспокойства. Не дожидаясь, пока шофер откроет дверцу машины, он выпрыгнул на тротуар и бегом преодолел восемь ступенек крыльца. На его звонок никто не откликнулся. Он позвонил еще, а потом заметил, что дверь открыта. Он вошел в дом, громко крича:
- Джек! Джек! Это я, Джон!
Никого. Лихорадочные поиски привели его к дверце, выходящей в сад, в глубине которого находился ангар, откуда доносилось пронзительное гудение. Он подбежал, распахнул дверь ангара - и увидел брата, словно подвешенного внутри огромного стеклянного шара. Он узнал Джека, едва различимого, почти превратившегося в призрак.
У него закружилась голова из-за предчувствия и одновременно какого-то очень смутного воспоминания, которое его помутившийся, затуманенный рассудок не смог распознать.
Он хотел крикнуть: "Джек, подожди!" Слишком поздно. В тот самый момент, когда все вокруг вибрировало и дрожало, страшное чувство осознания истины завладело им. Он понял: все придется начинать сначала.
И так до следующего раза.
