Брайан Олдисс - Игрушки
- Тэдди. это Дэвид велел тебе сказать, что он в саду?
Цепи в мозгу медвежонка слишком просты для лжи.
- Да, мамочка.
- Значит, ты мне солгал.
- Да, мамочка.
- Перестань звать меня "мамочка"! Почему Дэвид меня избегает? Ведь не боится же он меня?
-Нет. Он вас любит.
- Тогда почему мы не можем общаться?
- Дэвид наверху.
Ответ заставил ее замолчать. Зачем тратить время на разговоры с игрушкой? Почему просто не подняться наверх, не взять Дэвида на руки и не поговорить с ним, как любящей матери с любящим сыном? Она слышала, как тяжело молчит дом и какое разное молчание у каждой комнаты. А наверху что-то молча движется. Дэвид, прячущийся от нее.
* * *
Его речь близилось к концу. Гости внимали; пресса тоже - выстроившись вдоль стены банкетного зала в две шеренги, журналисты записывали слова Генри и время от времени фотографировали его.
- Наши служители будут во многих смыслах продуктами компьютеризации. Без компьютеров мы не смогли бы рассчитать сложнейшую биохимию синтетической плоти. Служитель сам по себе тоже лишь продолжение компьютера, потому что у него есть компьютер, только микроминиатюризованный, способный рассчитать любую ситуацию, возникающую в условиях дома. С ограничениями, конечно. Многим из присутствующих было известно о дебатах в комиссиях фирмы, когда принималось решение оста вить служителей бесполыми. (Смех).
Наряду со всеми триумфами нашей цивилизации - да, и наряду с разрушительным воздействием перенаселения! - мы с грустью задумываемся, как много миллионов людей страдают от нарастающего одиночества и изоляции. Наши служители станут для них избавлением - они всегда отвечают, и даже самая нудная беседа не утомляет их.
На будущее мы планируем больше моделей, мужских и женских - некоторые без ограничений первых выпусков, обещаю вам! - куда более совершенных, поистине биоэлектронных чудес!
У них будут не только индивидуальные компьютеры - они будут связаны с Мировой Сетью Данных. Каждый сможет наслаждаться Эйнштейном в собственном доме! Изоляция будет окончательна побеждена!
Сел он под бурные аплодисменты. Даже синтетические служители, в скромных костюмах сидевшие у стола, с удовольствием аплодировали.
* * *
Волоча свой ранец, Дэвид крался возле стены дома. Вскарабкавшись на узорную скамейку, под окном гостиной, он осторожно заглянул внутрь.
Его мама стояла посреди комнаты. Лицо ее было пустым: невыразительность испугала его. Он смотрел, будто зачарованный. Время словно остановилось, как остановилось оно в саду.
Наконец она повернулась и вышла из гостиной. Подождав минуту, Дэвид тихонько постучал по стеклу. Тэдди выглянул, увидел его, свалился со стола и заковылял к окну. Повозившись, он наконец отворил его.
Они смотрели друг на друга.
- Я нехороший, Тэдди. Давай убежим!
- Ты очень хороший мальчик. Твоя мамочка любит тебя.
Дэвид медленно покачал головой.
- Если она любит меня, почему я не могу с ней разговаривать?..
- Какой ты глупый, Дэвид. Мамочке одиноко. Поэтому она завела тебя.
- У нее есть папа. А у меня только ты. Вот я - одинокий...
Тэдди дружески шлепнул его лапкой по лбу.
- Если тебе так плохо, лучше еще раз сходить к психиатру.
- Я ненавижу его - он заставляет меня чувствовать себя ненастоящим! - Он повернулся и побежал через газон. Медвежонок выпал из окна и заковылял со всей скоростью, какую давали его коротенькие лапки.
Моника Суинтон была в детской. Она еще раз позвала сына и теперь остановилась в нерешительности. Все молчало.
На столе валялась коробка фломастеров. Повинуясь внезапному порыву, она открыла ее. Десятки листков бумаги лежали внутри. Все они были исписаны фломастерами, неуклюжими каракулями Дэвида; каждая буква была выписана другим цветом. Ни одна записка не была закончена.
"ДОРОГАЯ МАМА КАКАЯ ТЫ НАСТОЯЩАЯ ТЫ ЛЮБИШЬ МЕНЯ КАК..."
"ДОРОГАЯ МИЛАЯ МАМОЧКА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ И ПАПУ А СОЛНЦЕ СВЕТИТ..."
"МИЛАЯ - МИЛАЯ МАМОЧКА, ТЭДДИ ПОМОГАЕТ МНЕ НАПИСАТЬ ТЕБЕ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ И ТЭДДИ..."
"ЛЮБИМАЯ МАМОЧКА, Я ТВОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН, И Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ТАК, ЧТО ИНОГДА..."
",ДОРОГАЯ МАМОЧКА ТЫ ПО-НАСТОЯЩЕМУ МОЯ МАМА И Я НЕНАВИЖУ ТЭДДИ..."
"ДОРОГАЯ МАМОЧКА, ПОДУМАЙ,КАК Я ЛЮБЛЮ..."
"ДОРОГАЯ МАМОЧКА, ЭТО Я ТВОЙ МАЛЫШ. А НЕ ТЭДДИ, И Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, А ТЭДДИ..."
"ДОРОГАЯ МАМОЧКА ЭТО ПИСЬМО ТЕБЕ ПРОСТО ЧТОБЫ ТЫ ЗНАЛА, КАК СИЛЬНО КАК ОЧЕНЬ..."
Моника выронила бумажки и разрыдалась. Сверкнув веселыми аляповатыми красками, они разлетелись веером по всему полу.
* * *
Генри Суинтон прибыл домой в прекрасном расположении духа и даже побеседовал по дороге с синтетическим служащим, которого прихватил с собой. Служитель отвечал вежливо и обстоятельно, хотя некоторые его ответы были не совсем уместны с человеческой точки зрения.
Суинтоны жили в одном из роскошнейших сити-блоков, всего в полукилометре от земли. Так же, как и у других, в их апартаментах не было окон - кому охота смотреть на перенаселенный мир? Генри отпер дверь, дав сканнеру сличить рисунок сосудов сетчатки с образцом, и вошел; за ним служитель.
Тут же его охватила знакомая истома вечного лета в саду... Удивительно, какие громадные миражи создает полнограф на крохотном пространстве!.. Среди роз и хмеля стоял их дом: обман был безупречен: Георгианский особняк словно звал его.
- Как тебе тут нравится? - спросил он служителя.
- Розы часто страдают от черных пятен, сэр.
- Этим розам совершенство гарантировано.
- Всегда разумнее покупать вещи с гарантией, даже если это дороже.
- Спасибо за информацию, - сухо ответил Генри. Синтетическим формам жизни меньше десяти лет, старым андромеханизмам меньше шестнадцати; недостатки их систем сглаживаются с годами.
Отворив дверь, он позвал Монику.
Она немедленно выбежала из столовой и бросилась ему на шею, пылко целуя его в щеки и губы. Генри удивился.
Отстранившись, чтобы взглянуть ей в лицо, он увидел, что она словно излучает свет и прелесть. Уже несколько месяцев он не видел ее такой. Инстинктивно он обнял ее крепче.
- Дорогая, что-нибудь случилось?
- Генри, Генри, милый, я просто вне себя... Я набрала сегодня вечернюю почту и... Ты просто не поверишь! Это чудо!
- Ради всего святого, женщина, о чем ты?
Мельком он увидел заголовок на фотостате в ее руках - еще влажный, прямо из приемника: "Министерство по Делам Населения". Кровь отхлынула от его лица в тревоге и надежде.
- Моника... о боже! Неужели наш номер?!..
- Да, милый, да - мы выиграли в родительской лотерее! Теперь мы можем смело зачинать ребеночка!..
Он завопил от счастья. Они пустились в пляс. Этого момента они ждали четыре года. Из-за контроля над рождаемостью каждое деторождение требовало специального разрешения правительства.
