Харлан Эллисон - В краю уединенном
- Нет человека, который мог бы идти по дороге без товарища, Уилл, - сказал отец.
Тогда он смеялся, хвастаясь, что он - одиночка, но теперь, ощущая неописуемую теплоту от присутствия чужака здесь, рядом с ним, он понял правду.
Слова отца были верны. Хорошо иметь друга, особенно когда приближается Сумеречный Человек. Странно, что он знал это и воспринимал с такой спокойной уверенностью, но так оно и было. Он знал и безмятежно ждал.
Немного погодя с высоких Голубых Гор спустился холод, и Претри достал лечебную шаль. Он укутал худые плечи старика, ласково касаясь их, и снова подогнул свои ноги с тремя суставами.
- Не знаю, Претри, - задумчиво произнес Педерсон. Это не было ответом, но не было и вопросом. - Я просто не знаю. Или же это - плата за все остальное? Время, пространство, люди, которых я знал, одиночки, которые умирали, умирающие, которые никогда не были одинокими.
- Всем людям знакома эта боль, старина, - философски заметил Претри и сделал глубокий вдох.
- Я никогда не думал, что в ком-то нуждаюсь. Я многому научился.
- Одиночка никогда не знает этого, - ответил чужак.
Педерсон слегка подучил его, и Прери разговаривал с ним по-английски. Эо была одна из многих странностей, касавшихся джилкитов, но Педерсон не стал задавать вопросов. В этом секторе пространства побывало множество миссионеров и космонавтов.
- Каждый в ком-то нуждается, - заметил Педерсон.
- У тебя будет возможность проверить это, - с нажимом сказал Претри, потом добавил: - Может, ты это узнаешь. Внезапно чужак напрягся, его коготь коснулся руки старика. Он пришел, Педерсон, старина.
Трепет предвкушения и дрожь, близкая к испугу, сопутствовали этому. Седые волосы Педерсона поднялись и, несмотря на тепло шали, он почувствовал холод.
- Он пришел?
- Он здесь.
Они оба осознавали это, потому что Педерсон чувствовал это через осознание сидевшего рядом джилкита, он научился воспринимть настроение чужака, но и Претри столь же глубоко погружался в его собственные.
- Сумеречный Человек, - тихо произнес Педерсон в ночном воздухе, и лунные долины не отозвались. - Я готов.
Он вытянул левую руку для рукопожатия. Сосуд с вином, который был в другой руке, он отставил. Незаметно возникло ощущение тяжести. Это было так, словно кто-то подал ему руку в ответ. Тогда, подумав, что он уже собирается уходить один, он сказал:
- Прощай, Претри, друг мой.
Но слова чужака, сидевшего рядом, оказались неожиданными. Голос джилкита донесся до него как сквозь мягко опускающийся плотный туман:
- Мы пойдем вместе, дружище Педерсон. Сумеречный Человек приходит ко всем народам. Как же можешь ты оставить меня одного? Ведь каждый нуждается в ком-то еще. Я здесь, Сумеречный Человек. Я не один.
Удивительно, но Педерсон знал, что клешня джилкита протянута к нему, и схватил ее. Потом закрыл слепые глаза.
После долгого перерыва звук арфосверчков прозвучал немного выше, а на пороге перед хижиной было молчание мира.
Ночь дошла до края уединенного, ночь, но не тьма.
