Дмитрий Биленкин - Дорога без возврата
Блинк встретился с роэльцем - и потерял покой. Он только о нем и говорил, только им и занимался в ущерб всем остальным обязанностям Это не могло не ызвать конфликта.
- Считаю наш симпозиум у костра открытым, - сказал Осоргин и, заметив усмешку Кайзера, добавил:- Именно так - симпозиум. Для начала Блинк изложит вой соображения. Если угодно - сделает доклад. Вас, Кайзер, я попрошу не перебивать.
Блинк вскинул голову.
- Благодарю, - он поклонился - Я буду краток. Науке о племени роэльцев до сих пор ничего не было. Честно. Это объясняется как малочисленностью племени так и его изолированностью. Случайные исследоватепобывавшие в окрестностях изучаемого нами района, подобно Кайзеру, не склонны были верить фантастическим слухам, хотя Сетонио, насколько я знаю, пытался их проверить. Но ему не повезло. Роэльцев он не нашел и объявил, что само это племя - миф.
Мы убедились, что не миф. Уже по одной этой причине имело бы смысл задержаться. Предвижу возражения Кайзера: мы не этнографы. Но до прибытия этнографов здесь успеет возникнуть море; где потом искать роэльцев?
Однако дело даже не в этом. Сегодня я попросил роэльца показать вам, на что он способен. Вы были ошеломлены, но тотчас убедили себя, что это всего лишь ловкий трюк. Ладно, допустим, трюк. Племя фокусников. Или гипнотизеров. Вам и это неинтересно?
Повторяю, однако, что трюком здесь и не пахнет. Уже три дня я изучаю роэльца, и чем дольше изучаю, тем меньше понимаю. Они не охотятся: дичь сама прибегает к ним и...
- И сама себя свежует, - вставил Кайзер.
- К порядку! - Осоргин постучал палкой по головне, выбив при этом сноп искр.
- ... И я мог бы долго перечислять все чудеса (или, по мнению Кайзера, "фокусы"), которыми они владеют, - закончил Блинк. - Но есть вещи, на мой взгляд, более важные. Необычные способности роэльцев - не дар природы. Это искусство, которому учатся и которое тесно связано с весьма фантастическим, но стройным миропониманием.
Что, кроме предвзятости, мешает вам принять мою гипотезу? Никакие законы природы не пересматриваются; колеблется лишь наша самоуверенность. Ну и черт с ней! Разум - это наиболее сложно организованная форма материи. Мы не мним себя всеведущими, когда речь идет о таком простом явлении, как атомное ядро. Зато мы "точно знаем", на что разум способен, а на что нет. Так же "точно" ученые прошлого века знали что в веществе не заключена никакая другая энергия, кроме химической. До каких же пор мы будем повторять одну и ту же ошибку?!
- Спокойней, Блинк, спокойней, - сказал Осоргин.
- Я говорю спокойно. Все возражения Кайзера сводятся к одному: человечеству неизвестен способ прямого воздействия мысли на окружающий мир. А раз неизвестен, то он не существует и существовать не может. Но это не доказательство.
- Вы кончили? - хмуро спросил Кайзер. Он сидел, опустив подбородок на сцепленные пальцы и уперев локти в колени. Было что-то несокрушимое в этой его позе. - Кончили? Теперь скажу я. Я не спорю, что на свете существуют племена, обладающие искусством знахарства и гипноза. Это не ново, равно как и йоги. Но! Обо всем этом наука знает давно, и легенды, одна невероятней другой, известны науке тоже. Вопрос: если эти легенды справедливы пусть даже отчасти, почему мировая наука не смогла извлечь из них ничего принципиально нового? Подчеркиваю: принципиально нового.
Ответ можно дать только один. Мировая наука потому не смогла извлечь ничего принципиально нового и ценного, что ничего такого там не было и нет. Как нет ничего важного для науки в искусстве фокусников, например. Я могу оказаться догматиком, Осоргин, но вся мировая наука... О, это невозможно! Она искала долго и упорно, однако нельзя найти того, что не существует, и мой довод доказывает это.
Позволю себе и такое соображение. Если действительно есть люди, владеющие недоступным науке могуществом, то почему они остались париями? Ими не создано ничего, они наги и босы, здесь есть вопиющее логическое противоречие, на которое я обращаю ваше внимание. Мои возражения не исчерпаны, но я сказал достаточно. Предлагаю вернуться к реальным делам.
Кайзер шевельнулся, и по его раскрасневшемуся лицу пробежали тени. Блинк молчал.
- Скажите, - обернулся к нему Осоргин. - Этот роэлец... он всегда молчит?
- Нет, - ответил Блинк нехотя. - Я разговаривал с ним.
- Он что-нибудь объяснял?
- Да. Но я не могу понять его объяснений. Он сказал, что и нельзя понять без...
- Обманщики не любят делиться секретами, - уронил Кайзер.
Блинк горько усмехнулся.
- Он готов объяснить все... этот обманщик. Но для этого необходимо еще и понимание. "Вы младенцы в нашем искусстве, - он так примерно сказал. - Разве своей науке вы научились за день?" Он прав. Я уже взял у него несколько уроков. Но этого мало.
- Да? - сказал Осоргин. - Взяли несколько уроков? Как же это выглядело?
- Это выглядело странно. Сначала я должен был думать о каком-нибудь предмете. Дереве, например. Только о нем. О том, какой толстый у него ствол, как темно и сыро его корням, как трепещет его листва...
- Детский сад, - буркнул Кайзер.
- А потом что? - спросил Осоргин.
- Я должен был стать деревом. Мне надо было отождествить себя с его телом, я должен был почувствовать, как в дереве идут соки, как жар солнечных лучей опаляет мои, то есть дерева, листья, как трудно мне вытягивать из земли воду, как ветер гнет мои ветки... Знаете, это очень своеобразное ощущение. Ведь мы никогда не пытались стать чем-то. Под конец я на какоето мгновение действительно почувствовал себя деревом. Во мне даже что-то заболело, когда я представил, как жуки-точильщики вгрызаются в ствол.
- У деревьев отсутствуют нервы, - сказал Кайзер.
- Неверно! Какая-то нервная система у них есть, это доказано. И я это почувствовал на себе. Повторяю. Я испытал боль дерева. Вы скажете, что это обычное самовнушение. Разумеется, но должен сознаться, что такой боли я еще никогда не ощущал...
- Ладно, - перебил Осоргин. - Детали вы расскажете потом. Что было дальше?
- Дальше... Только не смейтесь! Мне надо было отождествить себя со звуком. Со звуком "о". Выключившись из действительности...
- Каким способом?
- Я описал его вам. Так вот: выключившись из действительности, я должен был монотонно повторять про себя "о, о, о, о!". Роэлец предупредил, что этот урок опасен. Что человек иногда не в силах сам выйти из стадии отождествления со звуком и что поэтому урок должен обязательно идти в присутствии учителя. Услышав это, я чуть было не рассмеялся, но потом... - Голос Блинка дрогнул. - Потом я растворился в звуке, прошептал он, и его зрачки сузились.
Худой, высокий, он сидел с побледневшим лицом, и блики огня то выхватывали за спиной смутную громаду леса, то прятали ее во мрак, как в засаду.
