Олег Шелонин - Операция У Лукоморья
- Ну, твое здоровье, богатырь!
- Благодарствую, воевода, - с достоинством ответствовал Иван и одним махом опрокинул в себя полный ковш чистейшего неразбавленного спирта.
- Ай да витязь! - восхитился Кожевников. - Однако мы тоже не лыком шиты, еще и не так могем!
Здоровье у спецназовцев было крепкое, да и гонор на попятную идти не позволял, потому все дружно последовали примеру гиганта, принципиально не разбавляя свои дозы водой.
- А что, Иван... как тебя там дальше-то?
- Иван-вдовий сын. Так меня кличут. Раньше, пока в силу не вошел, больше Иваном-дураком звали. Теперь перестали почему-то...
- Ну, это понятно, - хмыкнул капитан, покосившись на арестантов. - Так я что хотел спросить: как же ты три года здесь вытерпел? - В заимке становилось душно. Илья расстегнул гимнастерку. Тяжелый серебряный крест закачался на его груди. - Неужто к людям не тянуло?
- Тянуло, воевода, - вздохнул Иван, - да мне отсюда ходу нет.
- Почему?
- Дорога к терему Василисы моей отсель зачинается. Срок мне даден три года, три дня и три месяца.
- Ну, это еще по-божески, - хмыкнул Илья, - у нас бы ты за один порошочек больше получил.
- И кто тебе такой срок накрутил? поинтересовался Степан, прицеливаясь ножом к поджаристой филейной части дикой хрюшки.
- Кощей Бессмертный, - скрипнул зубами Иван. - Перенес меня колдовством своим за тридевять земель в тридевятое царство-государство. С тех пор и сижу я здесь, в лесах дремучих. К Василисе моей все сватается. Ужо доберусь я до него...
Группа захвата понимающе переглянулась.
"А может, и прав Степан? - мелькнуло в голове Ильи. - Ну что убогому в тайге делать?" Кожевников демонстративно развел руками. Перед глазами капитана неожиданно возникла больничная палата и мрачные дюжие санитары. Ну уж нет...
- Не тужи, Иван! - треснул Илья кулаком по столу, сердито глядя на подпрыгнувшего кабана. - Все образуется. И Василису свою найдешь, и Кощею морду набьешь. Это я тебе говорю. Мы, брат, в обиду тебя не дадим, ты, парень...
Капитан осекся. Внезапно наступившая тишина удивила и заставила его вскинуть глаза на Ивана. Лицо гиганта восторженно сияло. Земно поклонившись, он отцепил от пояса ножны с тесаком и торжественно протянул их капитану:
- Благодарствую за честь, воевода. Прими от меня подарок сей скромный и будь мне за брата старшего.
Илья торопливо поднялся, неловко поклонился в ответ, покрутил головой и, не найдя ничего лучшего, отцепил от пояса свой видавший виды десантный нож.
- Клинок этот, хоть и вид имеет невзрачный, волшебным свойством обладает. Как ни кидай его - всегда острием вперед полетит, - осипшим вдруг от волнения голосом произнес капитан. - Будем побратимами, Ваня! - И тут же утонул в горячих объятиях витязя.
- Братину хмельную сюда! - ликующе взревел Иван. - Пьют все!
Олежка Молотков проворно подставил свою кружку под черпак Степана, добровольно взявшего на себя функции разливальщика, получил от него подзатыльник и кабанью ляжку в качестве утешительного приза. С тяжелым вздохом он вернулся на свой пост, вонзил зубы в румяную корочку и с завистью уставился на пирующих. Гомон и шум за столом быстро набирали силу, ибо братский договор был подкреплен обильными возлияниями, от которых группа захвата вскоре "поплыла". Не прошло и часа, как охраннику пришлось покинуть свой пост, дабы оттранспортировать первого сломавшегося в противоположный от бандитов угол заимки.
- Процесс пошел, - пробормотал он, оттаскивая туда же второго.
Илья, как самый опытный, продержался дольше всех, но, даже "поплыв", со скамьи не падал и с умным видом внушал что-то побратиму. Иногда, в моменты просветления, капитан ловил себя на том, что несет такую околесицу... Еще сутки назад скажи кто-нибудь Илье, что он с умным видом будет полемизировать о тактике и стратегии боевых действий против сил противника, использующего огнеметы, плюнул бы в лицо, оборжал, а то бы и в драку полез. А вот ведь - беседует.
- ... Ну п-п-очему обязательно в чистом поле? - слегка заплетающимся языком втолковывал капитан Ивану. - Если чудо-юдо о трех головах п-п-п-рет на тебя на форсаже, у-у-у-у... - изобразил Илья, пристроив три пальца к затылку в виде короны, для большей наглядности пригнув крепкую, коротко стриженную голову к столу, - не лучше ли его в т-т-темный бор заманить да под заранее подпиленную лесину подвести?
- А зачем? - недоуменно хлопал глазами Иван.
- Да... ик!... чтоб уронить ее на... ик!... головы его дурные, сердился на бестолкового братца своего "младшенького" Илья. - А пока у я... ик!... ящерицы этой драной мозги просветлеют, ты уже головы две, а т-т-то и все три оттяпаешь.
- Не можно так, воевода, - виновато оправдывался Иван, - в битве сей чести мало. Кто потом про тебя былины слагать будет? Этак и погибнуть геройски не получится.
- Н-н-не получится, - соглашался Илья, кивая, - об этом... ик!... я как-то не подумал... А м-м-может, о дракончике потом былину с-с-сложим?
Последнее воспоминание - заботливое лицо Ивана, пытающегося посолить кабанчика кокаином из пакетика, озабоченно бормочущего при этом: "Без соли вкус совсем не тот", - и свое горячее желание защитить брата младшего, неразумного, от этой чумы цивилизации. Отнятый у Ивана пакетик перекочевал в вещмешок боевиков, который Илья поволок из заимки, закинув по привычке автомат на плечо.
- Ты куда?
- До ветру, - соврал в стельку пьяный капитан.
- Один не ходи, здесь места топкие, гнилые...
И в ответ гордое:
- Поручику Ржевскому... ик!... провожатые до ветру не требуются.
2
Тронный зал Кощея Бессмертного, вопреки общепринятому мнению, утопал в роскоши. Пол был застелен шикарным пестрым ковром гигантских размеров. Стены украшали портреты хозяина. По всему было видно, что по полотнам прошлись кисти разных художников и в разные времена. На них Кощей был изображен преимущественно в монументальных позах: верхом на коне (и без коня), попирающий гору человеческих черепов (или черепков), и так далее. Чаще всего Кощей любовался картиной, где недотрога Василиса Премудрая ласкается к нему, удобно пристроившись на его костлявых коленях. Сам Кощей гордо восседает на троне и что-то презрительно цедит сквозь зубы Ивану, раболепно склонившемуся перед ним в низком поклоне.
- И чего ей не хватает? - Подав вперед нижнюю челюсть с редкими желтыми зубами, Кощей аккуратно выдавил прыщик. На сухой, пергаментной коже с зеленоватым отливом появилось едва заметное бурое пятнышко. Старательно припудрив его, Кощей выпятил тощую грудь и задрал подбородок кверху. Отражение в зеркале послушно приняло ту же позу. - Не косой, не рябой, продолжил Кощей, - так какого ж ей еще надобно? - И внезапно, вскинув руку вверх, завыл дурным голосом:
