Андрей Попов - Дверь в сказочный ад
Только теперь я стал понимать и уважать философов-эмпириков, возводящих в ранг постулата утверждение, что мир вокруг познается не иначе, как чувственным путем. Умозаключения и мудреная гносеология — вторичны и гораздо более второстепенны. Математические формулы — холодны и безжизненны. Только личный опыт — вот единственный путь, что ведет к настоящему Познанию. Я в этом глубоко убежден в той же степени, как и глубоко в это верую. Можно тысячи раз слышать о существовании огромной кувалды с большим железным набалдашником, много читать о ней в книгах, но лишь тогда, когда тебя огреют ей по энному месту, ты ясно убедишься в РЕАЛЬНОСТИ ее существования. Простите за грубость…
Все, хватит бредить, пора заняться делом. За окнами уже совсем стемнело. Казалось, этот взбесившийся ветер задул солнечный шарик за горизонт, потушив на нем огонь. Он же не давал разгореться на полную яркость ночным старожилам — звездам. Мир снаружи погрузился в первозданный мрак и хаос. Стихия по-прежнему агонизирующее выла, как множество диких…
Звери!!
Одно это слово, произнесенное ли, подуманное ли или же краем уха услышанное продолжает вызывать дрожь во всем теле. К своей болезни я пока еще не придумал подходящего названия. Ничего, придумают за меня…
«Завыть бы по-волчьи сейчас на луну, да ночью ненастной луны не найду». Кстати, не мои слова. Этот афоризм я заимствовал у одного отчаявшегося монаха, у которого что-то никак не клеилось с подвигами.
И все-таки нужно взять перо, еще раз потревожить скучающую чернильницу и возобновить писанину, слушая, как наконечник пера скрипит по бумаге — приятный, должен сказать, звук. У всякой истории есть где-то свое начало и, вероятно, будет конец. Что же касается моих приключений, то их конец достаточно ясен и уже давно предрешен. А вот отыскать начало…
Пожалуй, им является сам факт покупки Менлаувера… давным-давно… приблизительно вечность тому назад…
* * *Вы когда-нибудь наблюдали, как солнце встает не из-за горизонта, не из-за далеких горных вершин, не из глубин дремлющего океана, а поднимается из-за стен древнего замка, зажигая золотым блеском купола его башен, пробуждая сонливые глазницы окон и брызгая во все стороны фонтаном играющего света? Довольно внушительное зрелище! Кажется, что солнце хранилось в самом замке, как в темнице, и затем выпущено на свободу. Оно подобно невесомому шарику поднимается все выше и выше к породившим его небесам. Именно таким предстал мне Менлаувер в ту минуту, когда я увидел его впервые в жизни: облаченным радужным нимбом рассвета, коронованный утренней зарей, могущественным и великолепным в своем могуществе.
Проселочная дорога перестала наконец вилять меж топких болот и стала прямой как стрела, указывая путь аккурат к парадным воротам.
– Эй, Мэт! — окликнул я кучера. — Тормози-ка сам и притормози лошадей!
На дорогу выскочил какой-то оборванец (честное слово, было бы спокойней, если б ее перебежала черная кошка!) и с нахальной непосредственностью принялся рассматривать мой кабриолет, широко раскрыв при этом рот. Мэтью, мой доблестный кучер, уже собирался рявкнуть на него, чтоб не загораживал путь, но я остановил его жестом руки. Все мои жесты он знал наизусть и выполнял беспрекословно.
– Послушай… любезный, — обратился я к оборванцу. — Ты не в курсе, граф Каллистро, владелец этого замка, у себя?
Прежде, чем снизойти до ответа, нищий бродяга с непоколебимым нахальством осмотрел меня с ног до головы этак… критически-оценивающе, слегка притормозил взор на моих сапогах, словно желая обменять их на свои грязные истоптанные башмаки. Я все еще ожидал, что он сейчас снимет свою мятую шляпу и сделает хотя бы легкий кивок в знак обитающего в здешних местах приличия, но оборванец резко и произнес:
– Граф Каллистро здесь! Он стоит перед вами.
Я почему-то перевел взгляд на своего кучера, вероятно, ища у него подсказки, как вести себя в подобных казусных ситуациях. Его и без того продолговатое лицо вытянулось до формы овоща и не изрекло ни единой реплики.
– П-прости… — изо всех сил я еще старался быть вежливым. — Не понял.
– Я и есть граф Каллистро! — выпалил оборванец, да еще с такой твердой интонацией, что будь я слеп, ни на секунду не усомнился бы, что голос принадлежит настоящему графу. — Если у вас какие-то вопросы, разрешаю их изложить. Можно в письменном виде. Правда я читать не умею, ну ничего, научусь.
Его подбородок был с гордостью поднят вверх, мятая шляпа с двумя огромными дырками являлась идеальным дополнением слипшимся, покрывшимся чуть ли не плесенью волосам. На грязной дерюге, подстать декоративной вышивке, зияла дюжина небрежных заплаток. Но чтобы это чучело хоть мало-мальски приобретало человеческий облик, внизу дерюги торчали две почерневшие человеческие ноги в башмаках, которые, наверное, истаптывали уже не одно столетие. Тут прорезался голос у моего кучера:
– Мистер Айрлэнд, позвольте я отхлестаю этого урода плеткой, чтоб знал, как вести себя с господами.
– Мэт, не спеши… Здесь что-то не так, — и тут я, неожиданно для себя самого продолжая эту глупую ролевую игру, вежливо обратился к «графу»: — Простите, сэр, а можно узнать, ваши подданные сейчас в замке?
Оборванец не торопился с ответом, грязной пятерней почесал свой подбородок и… тут случилось совсем уж непредвиденное. Он вдруг резко сорвался с места принялся кружить около кабриолета, прыгая и восклицая:
– И-и-е-хо-хо!! И-и-я-ха-ха!! Я царь людей и царь зверей! И-и-е-хо-хо!!
Так он прыгал и скакал, пока один из башмаков не слетел с ноги, скрывшись в кустах. Туда же метнулся и его обладатель. Больше мы его не увидели. Мэтью, по природе своей падкий на юмор, сейчас даже не улыбнулся. Наоборот: тревожно покачал головой и произнес в мою сторону:
– Мистер Айрлэнд, вам не кажется, что мы попали в какой-то дурдом?
Я ничего не ответил, лишь лениво махнул рукой в знак того, что следует продолжать движение. Странно, но настроение Мэта тотчас передалось и мне. Внутри засела невразумительная тревога, и я уже наблюдал приближающийся замок без былого восторга. Хотя утро стояло ясное, солнечное и во всех отношениях добродушное. Со всех сторон замок был окружен высокой монолитной стеной. Построенный еще в средние века, он был неплохо приспособлен для длительных осад. Сколько же этих осад случилось в его реальной истории — возможно, удастся узнать из архивных записей, если таковые существуют. Когда мы подъехали совсем близко, то замок превратился в настоящую крепость, нависшую над жалким человеческим взором. И тогда только в мою душу пришло некое успокоение от сознания правильно сделанного выбора: несомненно, вложенные деньги стоили того, что за ими оплачено. Я громко назвал свое имя и дежурный привратник с помощью лебедки поднял массивную железную дверь, сделанную в виде решетки. Ну, самое настоящее средневековье!
