Эйв Дэвидсон - Голем
— Глупая старуха, — сказал чужак. — Чему ты смеешься? Разве ты не знаешь, что я пришел уничтожить вас?
— Что?! — воскликнул мистер Гумбейнер. — А ну заткнись!
Он вскочил с кресла и влепил чужаку пощечину. Голова пришельца стукнулась о колонну крыльца и отскочила назад.
— Будь почтительным, когда разговариваешь с моей женой!
Порозовевшая миссис Гумбейнер оттащила своего супруга назад в кресло. Затем повернулась и осмотрела голову чужака. Она прикусила язык от удивления, когда оттянула назад лоскут серого, под кожу, материала.
— Гумбейнер, смотри! Там внутри проводка, катушки!
— А кто тебе говорил, что он — голем? Так нет же, никогда не послушает! — сказал старик.
— Ты говорил, что он ходит, как голем.
— А как он мог еще ходить, если бы он им не был?
— Ну хорошо, хорошо… Ты его сломал, теперь чини.
— Мой дедушка, да будет земля ему пухом, рассказывал мне, что, когда МААРАЛ, Морэ вэ-рабейну а-рав Лев[4], светлая ему память, создал в Праге голема, три или четыре сотни лет тому назад, то он написал на его лбу священное имя…
Вспоминая легенду, старуха заулыбалась и продолжила:
— И голем рубил для него дрова, приносил ему еду и охранял гетто.
— А однажды, когда он не подчинился рабби Льву, то рабби Лев соскоблил Шем а-Мефораш[5] со лба голема и тот упал как мертвый. Его отнесли на чердак в шуле, и он все еще там и находится, если коммунисты не отослали его в Москву… Но это не то, что нам нужно, — сказал старик.
— Конечно, нет, — ответила старуха.
— Я своими глазами видел и шул, и могилу рабби, — сказал ее муж с гордостью.
— Но я думаю, Гумбейнер, этот голем другого вида. Смотри-ка, у него на лбу ничего не написано.
— Ну и что? Кто мне запрещает взять и написать что-нибудь? Где те цветные мелки, что Бад принес из университета?
Старик вымыл руки, поправил на голове маленькую черную ермолку и медленно и осторожно вывел на сером лбу четыре буквы еврейского алфавита.
— Эзра-писец не сделал бы лучше, — сказала старуха с восхищением. — Ничего не случилось, — добавила она чуть позже, глядя на безжизненную фигуру, развалившуюся в кресле.
— Что я тебе, рабби Лев, что ли, в конце концов? — спросил муж. — Так ведь нет.
Он нагнулся и стал рассматривать внутреннее устройство андроида.
— Эта пружина соединяется с этой штукой… Этот провод идет к тому… катушка…
Фигура шевельнулась.
— А этот куда? И вот этот?
— Оставь его, — сказала его жена.
Фигура медленно выпрямилась в кресле, вращая глазами.
— Слушай, реб голем, — сказал старик, грозя пальцем. — И слушай внимательно, понял?
— Понял…
— Если хочешь остаться тут, то делай так, как тебе говорит мистер Гумбейнер.
— Как тебе говорит мистер Гумбейнер…
— Мне нравится, когда голем разговаривает так. Малка, дай мне зеркальце. Гляди, видишь свое лицо? Видишь, что написано на лбу? Если не будешь поступать так, как велит мистер Гумбейнер, то он сотрет эту надпись и ты станешь неживым.
— …станешь неживым…
— Верно. Теперь слушай. Под крыльцом найдешь газонокосилку. Возьмешь ее и подстрижешь газон. Затем вернешься. Ступай…
— Ступаю… — Фигура заковыляла вниз по ступенькам. Вскоре стрекотание косилки нарушило тишину улицы — в точности такой же, как улица, на которой Джеки Купер проливал горючие слезы на рубашку Уоллеса Бири, а Честер Конклин таращил глаза на Мэри Дресслер[6].
— Так что ты напишешь Тилли? — спросил старый мистер Гумбейнер.
— А о чем мне ей писать? — пожала плечами старуха. — Напишу, что погода стоит чудесная и что мы оба, слава Богу, живы и здоровы.
Старик медленно кивнул, и они оба застыли в своих креслах на веранде, греясь в лучах полуденного солнца.
Примечания
1
Эдмунд Лоу, Беатрис Джой, Гарольд Ллойд, Берт Уилер, Роберт Вулси, Стэн Лоурел — знаменитые американские киноактеры.
2
Шул (идиш) — синагога.
3
Одер (идиш) — или.
4
МААРАЛ, Морэ вэ-рабейну а-рав Лев (иврит) — учитель и господин наш раввин Лев, прозвище знаменитого пражского мудреца рабби Иеуды-Льва Бен-Бецалеля, легендарного создателя голема.
5
Шем а-Мефораш (иврит) — в каббале истинное имя Бога, обладающее магической силой.
6
Джеки Купер, Уоллес Бири, Честер Конклин, Мэри Дресслер — американские киноактеры.
