Валерий Губин - Тарелки, тарелки
- Вальехо! Все дороги к замку просматриваются с башни, а сам замок окружен каталонцами. Это не люди, а бешеные собаки, маркиз хорошо заплатил им, и они за деньги растерзают любого. Но я верю в твою ловкость и смелое сердце. Да поможет тебе Бог и сегодняшняя темная ночь!
Кто-то укутанный в плащ вышел из мрака, встал перед цыганом на колено, поцеловал ему руку, потом снова скользнул в ночь. Вскоре Борис услышал удаляющийся топот лошадиных копыт.
"Наверное, все-таки заметили меня и опять придуриваются", - с досадой подумал он.
Цыган стоял неподвижно и смотрел в огонь. Тут Борис почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо, и женский голос прошептал:
- Ты что тут высматриваешь?
Он резко повернулся, чья-то тень мелькнула в сторону, он бросился за ней и схватил длинные холодные пальцы. Она засмеялась:
- Пойдем к моему костру.
В свете костра он увидел длинное черное платье и огромный красный бант в волосах. Она, продолжая смеяться, обняла его за талию, подвинула к самому огню, заглянула в лицо.
- Это ты приходил к нам сегодня днем? - ее глаза, подсвеченные костром, смотрели с любопытством и без всякого смущения.
- Я. Вместе с моим дедом.
- А ты веришь в любовь с первого взгляда?
- Я как-то никогда об этом не думал, - смущенно забормотал Борис.
- А ты сейчас подумай, - она еще теснее прижалась к нему и опять заглянула в лицо.
- Право, не знаю, наверно, это несерьезно, если с первого взгляда.
- Ну, конечно, по-вашему надо сначала пуд соли съесть, узнать человека как следует, а потом влюбиться. Но ведь это уже не любовь, а привычка. Любовь - она как удар молнии, а если ее нет, то и ничего нет, все остальное сам человек придумывает.
- Тогда, наверное, большинство людей живет без любви?
- Конечно, а ты как думал? Разве ты прикидываешь предварительно, прекрасен ли этот костер, горящий в ночи, или эти крупные звезды над головой? Ты либо видишь эту красоту, либо нет. Люди чаще всего ничего не видят и сочиняют себе любовь, красоту, разные чувства, а потом стреляются от тоски. Только если смотришь с любовью, можно действительно увидеть и понять что-нибудь. То, что для других закрыто.
- Это только вы, цыгане, такие романтики, только этим и живете любовь, страсть, черное и белое...
- Какие цыгане! Ты слепой, как новорожденный котенок, и такой же забавный. Говоришь, как днем, а сейчас ночь. Посмотри, какая ночь и какая великая загадка скрыта в этих темных кустах и в этих длинных тенях. Эта ночь не для сна, только сейчас твоя душа может прозреть, и в ней завяжутся первые ростки мудрости. Хочешь, я тебе спою?
Из темноты вышел человек с гитарой, приглушенно зазвучали первые аккорды, она закружилась вокруг костра и запела чудесным низким голосом. Тут Борис почувствовал, как что-то острое уперлось ему в спину. Он испуганно обернулся и увидел всадника в рыцарских доспехах с копьем наперевес.
- О, чужеземец, - сказал всадник, - почему ты нарушаешь наш покой и мешаешь отдыхать бедным артистам?
Он копьем толкнул Бориса в грудь, тот попятился, потом повернулся и побежал, слыша сзади топот копыт и жаркое дыхание лошади. Вслед громко хохотала цыганка. Борис бросился к забору и с радостью увидел дыру, которую забыл заложить. Он едва успел проскочить, и тут же копье с силой ударило в забор.
Борис остановился только возле дома, перевел дыхание и с удивлением почувствовал, что не испытывает никакого страха, даже никакого недоумения, наоборот, на душе у него легко и радостно. Так радостно, что он вдруг начал громко и счастливо смеяться. Потом спохватился, что испугает стариков, затих и, стараясь не скрипеть половицами, прошмыгнул в свою комнату.
Утром он проснулся с тем же ощущением счастья, распахнул окно и долго смотрел на осыпанный росой сад, на яркие пятна малины в кустах, и думал о том, как он еще молод, как много ему предстоит прожить, и вместе с тем какое-то неясное, тревожно-томительное чувство временами пронизывало его, подобное острому запаху проснувшихся цветов.
"Может, и в самом деле моя душа начала прозревать сегодня ночью?"
Бреясь потом, он услышал странный шум на улице. Выключив бритву, он выглянул в окно и увидел, как прямо над домом, со свистом рассекая воздух, проносятся летающие тарелки, очень много тарелок - красных, голубых, синих - их становилось все больше и больше, они летели к дальнему лесу на горизонте, и постепенно их свистящий шелест все сильнее начинал походить на торжественную прекрасную мелодию.
