Юлия Черных - Кастинг
Архип намылил щеки пеной для бритья и только закончил обрабатывать левую половину, как в дверь позвонили. Чернопопенко, прикрыв фамильную часть тела полотенцем, заглянул в глазок. Так и есть! На площадке стояла девушка. Архип метнулся по квартире, собирая детали одежды.
Пока он будет одеваться, сделаем маленькое отступление. Зачем актер играет? Немножко для денег, отчасти для собственного удовольствия. Но главное: актер играет для поклонниц. У каждого мало-мальски творческого человека должны быть почитатели, лучше, если их будут толпы. Иначе для чего все это: многочасовые репетиции, ночные размышления над интонацией слова «подано» в той самой реплике, мысленные споры с режиссером, отработка росписи для автографа… Все для них, любящих, караулящих у выхода, расписывающих подъезд и так привлекательно назойливых!
У Чернопопенко с поклонницами было плоховато. То есть, они были, но какие-то вялые, без назойливости. Так что первое, что он подумал, заглянув в глазок: наконец-то!
Он открыл дверь. На лестничной площадке стояла красивая девушка в коротком цветастом сарафане. Архип улыбнулся. Девушка улыбнулась в ответ и переступила загорелыми полноватыми ногами, отчего подол сарафана колыхнулся. Архипа бросило в жар, афродозиакская часть крови сразу дала о себе знать. На всякий случай актер прикрылся спереди полотенцем.
— Любимый, — сказала девушка мелодичным голосом. — Вот я и вернулась.
Сказать, что у Архипа отвисла челюсть, значит ничего не сказать. У него отвисло буквально все. Архип машинально сделал шаг назад, и девушка, придерживая ладошкой дверь, ступила в квартиру.
— Что ты так смотришь? — спросила она. — Это же я, твоя Галочка!
НеупокоевыНаш круг общения во многом построен на условностях. Далеко не всегда мы называем вещи своими именами, а под действиями подразумеваем сказанное. Так, Павел Ефимович, расслабленно развалившийся в кресле, крикнув жене: «Аллочка, подкинь мне кофе!» — вовсе не имел в виду, что Атлантида Петровна будет совершать акробатические трюки с чашками и кофейником.
Однако действительность пестрит неожиданностями. В гостиную залу вместо статной супруги въехал карлик на моноцикле в малиновых бархатных штанах. Балансируя подносом, он закинул ложку в чашку, сахар в сахарницу, спрыгнул с колеса и ловко расставил все перед режиссером.
Другой при виде подобного зрелища вызвал бы скорую психиатрическую, но Павел Ефимович и ухом не повел.
— Набор в программу «Без пяти минут на манеже» уже закончен. Впрочем, оставьте свои координаты, посмотрим, что можно сделать.
Последнее было сказано для Атлантиды Петровны, чье ухо и часть прически маячило в дверном проеме. Аллочка (убить бы того Петра, который дал дочке имя «Атлантида») протекционировала молодым талантам, тщательно выбирая таких, к которым режиссер не стал бы ревновать. Нет, нет, упаси Боже, никаких подозрений в бесчинном поведении Атлантида не подавала. Но… немолодые супруги просто берегли друг друга.
Павел Ефимович отпил кофе, изрядно остывший, и недовольно покосился на карлика, переминающегося возле столика.
— Ну что еще? — спросил режиссер.
— Я… это… Галя просила… передать вот, — он указал миниатюрной рукой на сахарницу и поспешно выбежал вон, оставив моноцикл валяться на дорогом лиственном паркете.
Неупокоев опасливо заглянул в сахарницу. Атлантида Петровна, процокав каблуками домашних туфель, подобралась поближе.
— Что там?!
Павел Ефимович опрокинул сахарницу. Из него вывалилось четыре кусочка темного тростникового сахара, как он любил. И ничего более. Супруги посмотрели на них, затем друг на друга.
— Кто такая Галя? — спросил режиссер с интонацией, близкой к угрожающей.
— Нет, это ты скажи, что за Галя такая! — в голосе величественной Атлантиды прорезались истерические нотки.
— Твой был кадр!
— Подумаешь! Мне его Мышицкий подвел!
— Вот именно, что подвел! Самой думать надо!
Между супругами, разгораясь, затеялся редкостный скандал, и в пылу спора ни он, ни она не заметили, как из-под сахарницы выкатился свернутый в трубочку клочок бумажки и укатился под батарею.
Потом, позднее Атлантида Петровна нашла, развернула и прочитала подкинутую записку, но на тогдашние события это уже повлиять не могло.
АрхипСитуацию спасла, как всегда, мама.
— Архипка, что стоишь, как оглашенный, веди гостью в дом! Галюнечка, какая стала большая, красивая. Что Тимофей, как Оксана?
— Все умерли, Вера Оглуевна. Как из Припяти приехали, так на второй год и все.
— Беда бедой да вода водой. Пойдем, чаю тебе сделаю.
Архип отлип от стенки и пошел за женщинами. В голове смутно забрезжило: поселок возле атомной станции, девочка в песочнице, шуточная свадьба. Ексель-моксель-камарок! Вот это кто! Галка же!
Архип походя сделал колесо в коридоре. Галя обернулась.
— Пойдем, пойдем, пусть парубок шуткует.
Битых два часа женщины вспоминали знакомых, обсуждали родню, близких и соседей. Близких оказалось столько, что Архип запутался в именах, населенных пунктах и исторических событиях. Наконец, дошел черед и до него.
— Непутевый. Актерствует, а зацепиться ни за что не может, — сказала Вера Оглуловна, проведя рукой по волосам сына. — Вот, вчера в сериал не взяли. А уж как старался-то, учил, вертолет тут изображал, чуть люстру не грохнул!
— Что за роль?
— Барон Памба в «Трудно быть богом», — пояснил Архип.
— Да-а-а? — Галя оглядела атлетическую темно-коричневую фигуру молодого афроукраинца. — Интересное решение. Впрочем, почему бы и нет?
— Режиссер зарезал, — печально сказал Архип. — Предложил взамен роль пигмея.
— Что? — девушка расхохоталась. — Пигмея? Ой, не могу! Чушь какая.
Зазвонил телефон. Мама вышла. Галя улыбнулась Архипу и покрутила пальцем у виска, имея в виду режиссера. Архип покивал, соглашаясь.
Было слышно, как Вера Оглуловна объясняется с кем-то по телефону.
Галя оглянулась по сторонам и вдруг, приблизив лицо к Архипу и, глядя темно-вишневыми глазами в его карие, сказала значительным шепотом:
— Когда три раза прозвенит медный колокол, ты придешь и получишь свою роль.
Архип оторопел. Он даже перестал думать про Галины коленки. Но та как ни в чем не бывало принялась за чай и на юношу больше не смотрела.
Вернулась мама, и Галя заторопилась уходить. Архип весь день возвращался к загадочной фразе и решил в конце концов, что это была такая затейливая шутка.
А ночью он проснулся в холодном поту, потому что вспомнил, что ни в какой Припяти они не жили, а всю жизнь провели в Донецке, потом, как отец умер, переехали в Подольск, а оттуда в Москву. И в песочнице он играл не с Галей вовсе, а, кажется, с Наташей. Аферистка? Но зачем? Медные колокола придумала. Кто такая? Впрочем, маме лучше знать.
