Виктор Жилин - Тест на совместимость
- Цел?
- Вроде! - Янсен перевел дыхание. - Что будем делать?
- Возвращаться! - твердо сказал Журавлев. - Я пометил след краулера... По нему дойдем!
Только сейчас Янсен заметил в его руках тонкую леску. "Молодец, догадался!"
- Та-ак! - сказал Янсен. - А на Гере, значит, крест? Не отвечая, Журавлев пристегнул к его поясу страховочный тросик, шагнул в туман.
- Не отставай!
По веревке быстро отыскали след вездехода - две глубоких рваных полосы в мягком грунте. У Янсена немного отлегло: на корабль они вернутся. Но Герман, Герман?..
Вокруг заметно светлело. Сквозь мутную пелену проступили контуры краулера, еще горящего, с развороченной обгорелой кабиной.
Журавлев заглянул внутрь, хмуро покачал головой.
- Как он умудрился попасть? Бил вслепую, шагов с пятидесяти...
- Но зачем?! - Янсен стиснул кулаки, голос пресекся. - Да что здесь происходит, Глеб?! Что они с ним сделали?
- Они? - Журавлев круто обернулся. - Ты думаешь...
- Не знаю! Ничего я не думаю! Проклятая планета!.. На Янсена вдруг навалилась дикая волна ненависти. Рука судорожно стиснула рукоять излучателя. "Спалить все, к чертовой матери!.."
Он пошатнулся, хватаясь за горло. Злоба душила его. И снова в глубине сознания отозвалось: такого еще не было!
- Ты что? - Журавлев наклонился к стеклу шлема. - Тебе плохо? Янсен потряс головой.
- Нет, нет... Все в порядке! - Вздохнул, в горле всхрипнуло. - Пошли, что ли?
- Постой-ка!.. - Журавлев недоверчиво озирался. - А ведь эта хмарь, похоже, редеет. Ты посмотри... И прохождение есть!
Действительно, на индикаторе светился ровный сигнал корабельного маяка.
Туман стремительно таял, вокруг краулера как бы вспухал исполинский белый пузырь. На закопченной траве заблестели осколки бронеколпака. Безобразно зияли две глубокие, оплавленные воронки - следы огненных ударов.
Облачная завеса рассасывалась. Быстрей всего - вдоль гусеничного следа, образуя прямой, узкий коридор в океане пены.
- Глеб! - Янсен схватил его за плечо. - Смотри! В конце туннеля открылся силуэт корабля. Победно сияла белая матовая обшивка. Рядом застыла грузоплатформа.
- Что еще за фокусы?.. - Журавлев настороженно озирался. - Похоже на приглашение, а?.. - Он прищурился, стараясь хоть что- нибудь разглядеть в глубине. Противоположный конец туннеля терялся в дрожащей дымке.
Янсен вздохнул, взял себя в руки.
- Пойдем, Глеб! Он где-то там...
- Может, все-таки возьмем другой краулер? - проговорил Журавлев. Янсен покосился на развороченный вездеход, на черные перепаханные полосы за ним.
- Лучше пешком! - сказал он твердо.
Вдруг в наушниках слабо зашуршало - как песком по бумаге. Резко щелкнуло. И сразу - громкий, беспорядочный шум радиоэфира. Захлебывающаяся многоязычная речь, обрывки музыки, песен, вой помех... Словно кто-то быстро крутанул верньер дрянного приемника где-нибудь на Земле.
У Янсена зашевелились волосы. "Откуда?"
Щелчок. Шум оборвался. Секунда-другая тишины. И вдруг - крик, дикий крик смертельно испуганного человека.
Янсен обмер: "Гера?!."
Шорох, глухая возня... Хлопок! Похоже на выстрел. И - откровенный вопль боли!
Не сговариваясь, оба сорвались на бег. Казалось, передатчик работал в двух шагах, где-то в глубине туннеля...
Узкие стены "дышали", вздрагивали от топота ног, выгибались, словно живые.
- Кажется, здесь! - Журавлев круто остановился, ткнул рукой в боковой свод.
У Янсена пересохло в горле. Вспомнился дымный луч из тумана - в упор, обгорелый краулер. В ушах еще стоял крик...
Накатил страх. Первобытным ужасом заледенило мозг, сковало. Янсен оцепенел. Краем глаза заметил, как посерело лицо Журавлева...
И тогда изжелта-белая завеса перед ними расступилась.
В нескольких шагах, глубоко утопая в рыжей траве, лежал человек в скафандре. Скрюченные пальцы в перчатках врылись в землю. Чуть подрагивал светлый хохолок на голом затылке. Герман! Сорванный шлем валялся тут же...
Янсен пошатнулся, не чувствуя ног, шагнул вперед.
В скафандре, точно посредине спины, чернела страшная обгорелая рана.
Подскочил Журавлев, присел, оскалился...
Янсен невидяще озирался, его мутило.
- Убили, Петр!.. - Голос командира звучал глухо. - Похоже, излучатель...
Журавлев подсунул руки, хотел перевернуть. Отшатнулся. "А черт!.."
Тонкие рыжие колючки снизу прошивали скафандр Германа насквозь, впивались в тело. Везде: в ноги, руки, грудь, лицо... Янсен вгляделся: тело медленно, но неуклонно оседало в почву. Словно врастало!..
Сжав зубы, Журавлев ухватился за пояс, дернул...
- Помоги-ка!..
Труп, словно притянутый исполинским магнитом, даже не шелохнулся. Планета сама хоронила его...
Янсен с омерзением переступил ногами. Рыжие иглы вытягивались, жадно льнули к сапогам.
- Это не трава, Глеб! - крикнул он. - Надо уходить!..
Возвращались гуськом, молча. У Янсена тупо стучало в висках. Что это? Неосторожность?.. Трагическая ошибка?.. Злая воля?.. Побег, краулер, убийство, трава, прошивающая скафандр, как бумагу... Зачем все это? И Гера!..
Янсен застонал. До слез было жалко парня. Первый полет, гордость курса... Только начал...
Он споткнулся, чуть не упал. Горе - нестерпимое, острое - разрывало грудь. Затуманились глаза, из горла вырвался всхрип. Ничего не мог с собой поделать. "Опять!.." - мелькнуло в мозгу.
Подскочил Журавлев, лицо перекошено. Вцепился.
- Держись!
Свод туннеля вдруг треснул по всей длине, рухнул. Хлынула вниз светящаяся пенная лава, накрыла.
Янсен даже не успел испугаться. Перед глазами заплясали веселые цветные огоньки, свернулись в огненные спирали. Бешено закружилась голова... И черный, бездонный провал, мучительное падение в никуда...
Янсена больше не было. Остался мозг, распахнутый настежь, и вибрирующие обнаженные нервы. Мысли, память, плоть - растворились в мерцающем алмазном облаке. Глаза, кажется, видели невидимое, уши слышали неслышимое. Не было этому названия в человеческом языке... И разум сдался.
Янсен стоял на четвереньках, перед носом маячил низкий борт краулера. Рядом, вцепившись в поручень, висел Журавлев, ноги его еле шевелились. Вокруг - широкие своды туннеля, краулер, наполовину погрузившийся в грунт, следы гусениц на колючей траве, уже еле различимые. А дальше, на выходе, в море света, - корабль! Остов маяка и грузоплатформа исчезли.
Журавлев наконец поднялся. Раскрыл рот, озираясь, выругался шепотом.
Янсен сел, зажмурился. Сильно колотилось сердце. Что же это было?.. "Эмоции! - вдруг ожгло его. - Их чувства! Они дали почувствовать себя..."
Что-то звонко хлопнуло в ушах, будто вылетели затычки. И сразу - близкий тревожный голос, почти крик: "Пеленг, пеленг! Дайте пеленг! Вас не слышу... Почему молчите? Командир, почему молчите?.. Прием, прием!"
