Альфонсо Вильяр - Телеуправляемая корида
Появился верхом на лошади пикадор. Бык доверчиво подошел к нему, словно подставляя себя под копье, но едва острие вонзилось ему в крестец, как бык, подпрыгнув на невероятную высоту, выбил копье из рук пикадора и оно, пролетев изрядное расстояние, пробило соломенную шляпу фотографа, намеревавшегося увековечить эту сцену. Пикадор подобрал копье и снова нацелил его, но бык словно взбесился - он поддел лошадь рогами, и пикадор всей тяжестью своих ста двадцати килограммов плюхнулся на бычий загривок. Каким-то чудом ему удалось ухватиться за рога, и так он продержался несколько секунд, в то время как бык скакал и брыкался, будто одержимый. Нормальное течение корриды было нарушено, однако правила есть правила, и куадрилья Эль-Лимонсито перешла к третьему этапу боя.
Первый бандерильеро вонзил в круп быку две пары бандерилий; третья пара упала на арену, потому что бык побежал, делая зигзаги; другого бандерильеро он догнал, свалил и покатил по арене как мяч. Зрители закатывались хохотом и не могли остановиться - такого не было еще ни на одной корриде; но настоящие любители возмущенно требовали, чтобы им вернули деньги за билеты. А невзрачный человечек в проходе, за камерами кинохроники, лихорадочно вертел в это время переключатели своего "транзистора".
Началась завершающая часть боя - самая злополучная из всех, описанных доном Хосе Мария Коссио в его фундаментальном труде "История корриды". Острие шпаги все время соскальзывало с боков животного, и в какой-то миг она по рукоять врезалась в землю. Эль-Лимонсито застыл в странной позе, словно выполнял трудное гимнастическое упражнение. И тут произошло самое комическое событие этой незабываемой корриды: коварно взмахнув рогами, бык оставил Эль-Лимонсито в одном белье, а потом, когда тореадор бросился бежать, сорвал с него то малое, что на нем еще оставалось. Мужчины катались от хохота, иностранки хихикали, а скромные испанки прятали лица за веерами. Эль-Лимонсито бежал с арены под градом подушечек для плетения кружев. Это было концом Эль-Лимонсито - теперь он мог рассчитывать только на место клоуна в цирке, другого контракта с ним не подписал бы никто.
Настал черед выступать Эль-Наранхито. Бык шел туда, куда ему надлежало идти. Десять миллионов испанцев смотрели, затаив дыхание, как он, мирно обнюхав лицо Эль-Наранхито, становится перед ним на колени. Все бандерильи вонзились куда полагается, на взмахи плаща бык отвечал так, как от него ожидали, и, наконец, после одного-единственного виртуозного укола шпагой он упал как подкошенный. Его подкорковые центры разрушил мощный электромагнитный импульс. Но кому бы пришло в голову произвести вскрытие?
Не стоит рассказывать, что произошло с остальными быками. Эль-Лимонсито был так деморализован, что доктору Гонсалесу почти не пришлось пускать в ход свой передатчик: из рук вон плохая работа окончательно погубила репутацию доселе знаменитого матадора. А Эль-Наранхито одержал блестящую победу над своими тремя быками и получил всего шесть ушей и три хвоста только потому, что больше ушей и хвостов у этих быков не оказалось. Его осыпали дождем цветов и любовных записок, и, когда он уходил с арены, полиции пришлось спасать его от почитателей.
Тем временем странная личность с транзистором подошла к сеньору Карраско. Они обменялись несколькими фразами, а потом человечек, сжимая в руке сложенный банковский чек, стал проталкиваться к выходу. Выбравшись, наконец, из толпы, он осторожно разогнул чек, взглянул на него - и его лицо вспыхнуло: нулей в проставленной сумме было на два меньше, чем они уславливались! Лицо человечка исказила зловещая гримаса.
Импресарио в эту минуту уже пробивался наружу в окружении поклонников, наперебой поздравлявших его с успехом Эль-Наранхито. Вдруг кто-то закричал: "Бык, бык вырвался!" - и началась паника. Почувствовав, что толпа вот-вот подомнет его под себя, сеньор Карраско попытался перепрыгнуть через загородку, но его сбили с ног. И как ни больно его топтали, он был в полном сознании в тот момент, когда ощутил на затылке обжигающее дыхание быка. Потом словно два ледяных стержня вошли в его спину - и больше он не почувствовал ничего, потому что бык пригвоздил его, как высушенную бабочку, к дощатой стене прохода.
