Владимир Мощенко - Тайна недописанной новеллы
"Слушайте, детки: "Я б для батюшки-царя родила богатыря..." А сама родить и не могешь. Царь-то твой, Епишкина, полтора года в спинальном отделении плашмя лежит. Ой как похоть тебя корчит, ой как корчит!.. Скоро, может, еще сильнее скорчишься... Ну, хрен с вами, мне научными изысканиями заниматься следует...
Через месяц начальство моего доклада ждет.
5
Мурлычет компьютер.
Двигается новелла.
- Завтракать! - зовет жена.
Первым откликается на зов хозяйки американский кокер Дик.
- Я сейчас к тайне близко подошел, - говоришь ты. Но не ей, а так, чтоб не слышно было.
Зачем заранее оповещать, когда ты и сам до конца не разобрался, в чем тут суть и как дело обернется. Еще чуток, еще полстранички - и все само собой разрешится.
Ты всегда предполагал, что СОЧИНИТЕЛЬ САМ КЕМ-ТО СОЧИНЯЕТСЯ. И в этот самый момент КТО-ТО неохотно отпустил тебя. Потому и колобродят в тебе и воспитательница Епишкина, и Валера, совратитель ее, и насмешник с изобретательским уклоном Фомич. Кубики жизни. Они и сложились-то, чтобы секрет ты сумел раскрыть.
Вот-вот удачу за хвост поймаешь.
Что-то приподнимает тебя - как шарик воздушный на асфальте.
И как обидно в такую пору терять минуты и часы!
А день разворачивался так, что пришлось вместе с женой выезжать из дому.
Вышли из подъезда - и ты зачем-то оглядел все вокруг. Поломанный домофон. Аптека (одна вывеска, впрочем; внутри - пусто). Магазин "Автозапчасти". А у человека нет запчастей.
Подкатила тройка. Сели в троллейбус.
Глядь - мальчишка в желто-бело-голубом шарфике идет от дверцы, за которой находится водитель. И держит мальчишка твой дневничок, а там фломастером отчеркнуто: "Получил четверку за образ Фирса. Нравится мне этот лакей, старик 87 лет. Глаза у него слезятся беспрерывно. А когда мне будет пятьдесят, обязательно придумают лекарство для продления жизни..."
- Это тот самый, - говоришь ты.
И поражаешься: жена не услыхала. Такого никогда не было.
Зато некто по имени Пупыр в ухо шепчет: "Ясеня превращаются в теменя. А банты все распустились и в ленты превращаются. Отгадай: в какие?"
- Да это не Пупыр, - говоришь ты опять жене. - Это Фомич и есть.
И опять поражаешься: от жены - ни слова в ответ.
- Что за чепуха, - говоришь, - мне и осталось-то добить страничку.
А к твоим ногам жмется ЛЕВ.
- Узнаешь? - спрашивает. - Я из Каррары, мраморный я. Ты единственный, кто угадал меня в каменной глыбе. Вот я и буду сторожить тебя теперь вернее любого памятника.
Что мне еще сказать тебе, какую черебуру!
Особнячок тот уже снесли. Фомич процветает, хотя, кажется, сам пострадал в ходе опытов. Епишкина по-прежнему с выражением декламирует в детсадике:
"Я б для батюшки-царя родила богатыря". Но Валера, никогда не снимающий камуфляжа, не разрешил ей рожать, да она б и сама не стала. Где Валера сейчас - понятия не имею: "Атос и Портос" лишь числятся в регистрационной палате, ибо прогорели дотла.
Что же касается тайны недописанной новеллы...
Конечно, у меня есть кое-какие предположения, но скажи, кто, кроме тебя, в состоянии передать непередаваемое: в чужих руках твои кубики рас-сы-па-ют-ся. А иначе и не бывает.
Важно лишь то, что над тобой действительно возвышается МРАМОРНЫЙ ЛЕВ ИЗ КАРРАРЫ. Все твои друзья это подтвердят.
