Георгий Гуревич - Черный лед
Кивая головой, Рудаков смотрел поверх карты в окно. Сегодня опять среди белого дня проступили очертания гор. Подножие их было скрыто толщей равнинного воздуха, и морщинистые вершины, оторвавшись от земли, плыли по небосводу с развернутыми парусами ледников.
- А что делают в наших институтах? - спросил он.
Профессор с неудовольствием сложил карту. Ему хотелось без конца говорить о проекте, смаковать все подробности. Двадцать пять лет твердил он на всех перекрестках, что Зеравшану нужна вода из Аму-Дарьи. И вот, наконец, строительство разрешили...
- Что в институтах? - сказал он, пожимая плечами,- Алиев занят дождевальными установками, обещает экономить восемь процентов воды на каждом гектаре, Кравчук бурит колодцы, Львов опресняет солоноватые воды, Нигматулин ищет овощи с длинным корнем. Уважаемый Митрофан Ильич, через шесть лет, когда мы получим аму-дарьинскую воду, все наши проблемы будут решены разом.
Министр не ответил. Он все еще смотрел в окно. В ликующей синеве далекие горы таяли, как сахар в теплой воде.
- Отсюда видны горы,- сказал он неожиданно.
Глаза профессора раскрылись от недоумения, и на его лице появилась виноватая улыбка.
"Неловкий я человек,- подумал он,- говорю о том, что будет через шесть лет, а Митрофан Ильич и шести месяцев не протянет. Конечно, ему неприятно слушать".
Но Богоявленский недооценивал Рудакова и поэтому не угадал его мыслей.
"Профессор большой специалист,- думал министр,- в этом его сила и в этом его слабость. Он гидротехник и верит в каналы, а в дождевальные машины, в опреснение, в новые виды растений он не верит. Он слишком любит свой проект и не умеет признавать чужие. На его месте нужен человек с более широким кругозором. Но кто? Таких Богоявленских можно по пальцам пересчитать. В конце концов можно работать и с ним, только нужно держать его за руку и говорить: "Обрати внимание!" Иначе он пройдет мимо и не заметит, как сам Рудаков не замечал гор, пока не заболел".
- Вот, например, горы,- сказал он вслух,- у нас тридцать семь градусов в тени, а там льды. Вы, гидротехники, занимаетесь ледниками?
Профессор улыбнулся. Вопрос показался ему наивным.
- Само собой разумеется,- ответил он.- В Академии наук есть специальная ледниковая секция. Мы измеряем ледники, изучаем их движение и таяние, у нас есть каталоги. В Средней Азии более тысячи крупных ледников, среди них такие гиганты, как ледник Федченко или Иныльчек. В одном только Зеравшанском леднике 8 кубических километров льда, он дает Зеравшану 200 миллионов кубометров воды ежегодно. Один только этот ледник орошает 20 тысяч гектаров земли. Ледники необходимое звено в круговороте воды. Солнце испаряет морскую воду, ветер гонит водяные пары, в горах они оседают в виде снега, который лежит годами и превращается в лед, лед сползает вниз по склонам гор и тает, образуя ручьи и реки, несущие свои воды в моря. Без ледников вообще не было бы Средней Азии. Нарын, Чу, Аму-Дарья, Зеравшан - все наши реки рождаются в ледниках. Но мы знаем, что большинство ледников у нас убывает, они укорачиваются, тают, используя старые запасы льда, накопленные в прошлых веках.
Рудаков терпеливо выслушал. У него была привычка всегда выслушивать до конца.
- Об этом я и говорю,- сказал он.- Этот прошлогодний снег - золотые запасы воды. Вы не думали, как привести эту воду в колхозы?
Профессор оторопело посмотрел на него.
- Что же вы хотите - пилить ледники и возить лед на поля?
Министр усмехнулся.
- Стыдитесь, профессор! Такое решение недостойно ученого. Это я, простой батрак, мог бы предложить пилить и возить (Рудаков кончил два факультета, всю жизнь учился, но все еще любил бравировать своей мнимой необразованностью). У науки должны быть более удобные способы. Вы бы еще предложили мне сплавлять лед по реке - возить воду по воде.
Самолюбивый профессор вспыхнул и закусил губу.
- В сущности,- сказал он немного погодя,- вопрос транспорта отпадает. Природа сама возит воду. Нужно, чтобы снега растаяли, и тогда ручьи сами потекут в реки и существующие каналы. Вопрос в том, как растопить. Не знаю... когда-нибудь, возможно, применят для этого атомные бомбы. Если заложить их в толщу льда...
- Атомные бомбы отпадают,- резко заметил министр.- Если поливать огороды шампанским, это обойдется дешевле вашей атомной воды. Нет, я серьезно вас спрашиваю.
Профессор задумчиво ерошил брови.
- Н-ну... н-не знаю,- тянул он,- сразу не скажешь. Может быть, ставить зеркала, направлять солнечные лучи... Но, конечно, это тоже фантастика. Надо подумать... А, вот что! Можно посыпать снег солью. Смесь снега с солью тает при температуре ниже нуля. Таким образом, это же самое солнце растопит гораздо больше снега. Вас удовлетворяет такое решение?
- А сколько понадобится соли? - деловито спросил Рудаков.
- Это нужно подсчитать. Вообще говоря, чем больше, тем лучше. Морская вода, например, содержащая около четырех процентов солей, замерзает при двух градусах холода, а двадцатипроцентный раствор соли - при тринадцати градусах.
- Отставить,- сказал Рудаков.- Вода нужна для орошения. Хлопок и рис не поливают морской водой.
- Ну, тогда не знаю.-Богоявленский махнул рукой; и голос его зазвучал веселее, как будто ему стало легче после того, как он признался в своем бессилии.
Митрофан Ильич заложил руки за голову и потянулся, глядя на потолок.
- А, помнится, в детстве,- сказал он,- мы на Клязьме посыпали лед золой, чтобы протаять проруби. Какие, собственно, соли в золе?
- Правильно,- отозвался Богоявленский,- я забыл. Есть такой способ. Но дело здесь не в солях, а в цвете. Черная зола впитывает все солнечные лучи, а белый снег отражает их, как зеркало. Именно поэтому в белой одежде прохладно, а в черной жарко. И если бы снег был черным, он таял бы в три раза быстрее.
Рудаков cтремительно выпрямился.
- Как? - воскликнул он,- это значит, что в наших реках будет в три раза больше воды только оттого, что мы снег посыплем золой?
- Ну, не в три раза, скажем для осторожности - в полтора. Но, безусловно, цвет имеет большое значение. Ледники тают заметно быстрее, если они покрыты пылью. А когда на льду лежат темные камешки, под ними образуются ямки с водой, так называемые ледяные стаканы.
- И теперь я вспоминаю,- продолжал профессор,- что в 1948 году мы рассматривали проект некоего Файзлутдинова. Он был альпинистом и два года спустя провалился в трещину на хребте Академии Наук. Так этот Файзлутдинов предлагал посыпать вечные снега сажей. Он даже представил расчеты. У него получалось на гектар снега кубометр сажи. И с каждого зачерненного гектара льда он орошал гектар полей.
- Ну и почему же вы отказались?
