Яна Дубинянская - По ту сторону дождя
- София... я не стану этого переводить.
А он взглянул на меня, улыбнулся, словно сверкнул россыпью алмазов - и я тоже неудержимо покраснела, потому что вдруг поняла эту песенку, всю, до последнего слова. Он еще долго пел ее - а я слушала, для меня исчез окружающий шум, растворились все звуки, не имевшие отношения к нему и его песне...
Вечером Эва смеялась, хваталась за голову, но все-таки учила меня нэлге - единственному языку, на котором можно по-настоящему говорить о любви.
* * *
- София!
- Эва!
Мы обнялись и расцеловались - да, так и должна была начаться наша встреча. И дальше она проходила именно так, как должно - словно по заранее составленному сценарию.
Она долго извинялась, что так и не навестила меня на Островах сначала ко мне никого не пускали, а потом у нее были свои неприятности, и она не смогла, никак не смогла... Какие неприятности? - ах, София, не надо, это такие мелочи, что не стоит даже вспоминать.
Мне следовало все-таки расспросить ее подробнее. Сейчас я понимаю, как много могло скрываться за. этим неопределенным словом. Но тогда мне совершенно не было дела до затруднений Эвы, я изо всех сил гнала вперед наш разговор, невыносимо-густо пересыпанный ничего не значащей болтовней, я страстно желала услышать одно только слово: Нэвелэнг...
-...Это было как раз тогда, когда ты заболела, еще там, в Таиланде...
- Эва...
Во мне что-то оборвалось, я действительно не владела собой, когда крикнула срывающимся голосом:
- В Нэвелэнге! Это было в Нэвелэнге!
Она ничего не сказала, только посмотрела на меня жалостливо-отчаянными глазами. Так смотрят на безумцев, которых знали и любили нормальными людьми...
Что они с ней сделали? Что они могли сделать с гордой и дерзкой Эванджелиной, скромной переводчицей, которая всегда смело смотрела в глаза самых могущественных и богатых людей, всегда прямо высказывала им свое мнение и никогда не шла ни на какие компромиссы?
Если бы не мой ребенок, я поверила бы, что не была в Нэвелэнге. Если бы не мой ребенок...
* * *
Синее-синее неимоверно высокое небо. Ослепительные блестки на поверхности тихо журчащей реки и неровная зубчатая стена джунглей на том берегу. Низкая хижина, крытая золотистым тростником, а у ее входа плетет, напевая, циновку из пальмовых волокон самая счастливая женщина на Земле.
Когда-то блистательная София Милани была самой несчастной .Ребенок.... Бесчисленные, безнадежные попытки - я совершала их одну за другой обреченные на неудачу, необратимо подрывавшие здоровье, приведшие в конце концов к разводу с Паоло. Это было слишком давно, в совсем другой жизни.
Женщина, которая жила в хижине на берегу затерянной в джунглях реки, знала, что станет матерью самого здорового, самого красивого, самого замечательного ребенка из всех, что когда-либо рождались на этом свете. И ее муж тоже это знал.
В своей жизни я была постоянно окружена неусыпной опекой. Материальное благополучие слишком многих людей зависело от моей красоты и здоровья. Но никто и никогда не заботился обо мне так, как он. Я каждое мгновение ощущала тепло его заботы - и ни одной минуты не тяготилась ею. Это была огромная, неизмеримая любовь, помноженная на редкую деликатность и совершенно лишенная эгоизма. А я - я отвечала ему всей силой любви, на какую только была способна ,и иногда мне казалось, что даже этого слишком мало.
Странно, но у меня не осталось ни одного конкретного воспоминания о тех днях. Сквозь наброшенную на них неясную мглу они представляются ничем не заполненными, похожими один на другой. И тем не менее - это было время абсолютного, совершенного счастья. Даже когда я была одна - а я часто надолго оставалась одна, когда муж уходил на побережье на заработки - даже тогда моя жизнь была полной и искрящейся, насквозь пронизанной радостью ожидания.
А затем мне пришло время родить, и тогда... Я сама во всем виновата. Но ведь они действительно были, прежние трагические неудачи, и, не в силах поверить, что они остались позади, я поддалась страху, панике. Я... я потребовала, чтобы он отвез меня в больницу.
Я помню первый крик моего мальчика, помню его золотистое личико с огромными темными глазками и крошечные розовые ладошки. А потом был бездонный черный провал, на другом конце которого мне сказали, что я не была, ни когда не была в Нэвелэнге.
* * *
Ах, каким восторгом засветилось лицо Карло ди Ченто после моего короткого и делового:
- Я согласна.
Две недели павильонных съемок - и он закончит свой гениальный фильм. А я - я выхожу на свободу. И начинаю действовать.
Я долго думала надо всем этим и поняла, что у меня есть два выхода. Либо - поверить им, забыть, продолжать свою жизнь так, словно в ней никогда не было Нэвелэнга. Либо - бороться, и бороться одной, ведь у меня нет союзников, и потому я должна быть в тысячу раз более осторожна и решительна.
Предельно осторожна - со всеми. даже с шофером даже с осветителями, даже с гримершей.
- Я наложу вам более насыщенный тон, синьора Милани, вы. несколько бледны...
- Да-да, вы. правы. Этот ужасный таиландский климат, эта лихорадка...
В подшивках прошлогодних газет я не нашла ничего о своем исчезновении. Только в "Киновестнике" - короткое сообщение о том, что заморожен последний проект ди Ченто, без объяснения причины. Значит, им удалось тогда все скрыть, хотя и непонятно, на что они надеялись. Но можно представить себе, какая мощная машина розыска была тайно пущена в ход и работала безостановочно, пока в родильное отделение маленькой нэвелэнгской больницы не поступила женщина, так похожая на знаменитую Софию Милани...
Мой муж... они, наверное, сказали ему, что я умерла. Отдали ли ему нашего ребенка? Нет, это было бы слишком человечным поступком с их стороны. Следуя их практичной, лишенной ненужных эмоций логике, они должны были постараться избавится от следов моего пребывания в Нэвелэнге. Но тогда... нет, я не хочу и не буду доводить эту мысль до логического завершения. Мой ребенок жив, и я найду его.
* * *
После триумфального шествия по экранам фильма. Карло ди Ченто новые предложения посыпались на меня с удесятеренной силой. Но ни одно из них не входило в мои планы. В мой тщательно проработанный, продуманный до мелочей план дальнейших действий И ответ моего агента был лаконичен и стандартен:
- Извините, но по настоянию врачей синьора Милани в течении года не будет сниматься в кино.
Это звучало вполне естественно. И когда на вечеринке у продюсера я мимоходом сообщила, что собираюсь заняться пока эстрадной песней и записать альбом видеоклипов, это тоже ни у кого не вызвало удивления. В наше время кто только не появляется на эстраде, а поющая София Милани - это золотой источник новых колоссальных прибылей, лихорадочный подсчет которых уже прокручивался во всех алчно вспыхивающих глазах.
