Юрий Шубин - На Очень Секретных Основаниях - 2 (СИ)
Дэвид отошел и повернул голову. Он ожидал какой-то быстрой реакции, в виде насмешки. Но профессорская дочка продолжала сидеть на корточках, вперив в него взгляд.
— Все будет в порядке, если ты станешь меня слушать, — сдерживая голос, произнес он.
— Я стану, — пообещала Джульетта и поднялась. — Правда стану, — и пожала плечами без всякого протеста. — Если ты оставишь мне уроборос, — добавила она. — Или я опять слишком многого хочу?
— Есть немножко, — признался Дэвид. — Ладно, не сверли меня глазищами. Пусть уроборос останется у тебя. Без него ВРЕМЯ тебя убьет. В любом случае, твоя кровь будет на мне.
«Кровь?! Он сказал «кровь». Чтоб тебя…»
Крепко упираясь подошвами кроссовок, Дэвид вновь навалился на дверь. И та, с пронзительным певучим скрипом, чуть поддалась. Он нажал изо всех сил. Лязгнули проржавевшие петли и дверь с треском и скрежетом приоткрылась. Агент времени протиснулся в щель и исчез.
Какое-то время она постояла в беспокойном ожидании, не вернется ли он. Вспомнив, как Дэвид прятал удостоверение, Джульетта сняла с руки уроборос и просунув в браслет ступню, застегнула замок на щиколотке. Прикрыв персональную машину времени брючиной.
«Последовать за ним, было лучше чем ждать здесь.»
Вдруг ей показалось, что сверху слышны негромкие голоса. Но их перекрыл далеко перекатывающийся низкий гул. Ощутив беззащитность и одиночество, Джульетта бросилась к приоткрытой двери. Она словно бежала босиком по углям. Неуверенно, больше ощупью, смахивая с двери пушистый и одновременно колючий слой махровой ржавчины, девушка скользнула в щель и очутилась в коротком проходе. Железная балка провисла над ее головой, мешая разогнуться. Искореженный метал торчал из завала, преграждающего ей путь. Рваные охвостья толстых кабелей тянулись по треснувшим стенам.
Девушка ошарашенно озиралась в поисках Дэвида. Ей пришлось опуститься на четвереньки, чтобы протиснуться под нагромождение глыб, в узкий, треугольный лаз, образовавшийся под рухнувшими, поколовшимися плитами. Черная, как перец, пыль, оставленная отбушевавшим пожаром, сохранила четкий след пробравшегося тем же путем Дэвида.
Джульетта глубоко вздохнула и последовала за ним.
— Я здесь! Прямо тут! Поторопись, черт тебя возьми! — услышала она гневный крик Дэвида с того конца лаза: — Такое не каждый день увидишь!
Преодолев не меньше пяти метров с уклоном вверх, и заранее страшась того, что может увидеть, девушка добралась до того места, где лаз заканчивался. Джульетта выбралась из под развалин, на каменную площадку какого-то здания. И обмерла…
Все засверкало ослепительным, режущим белизной, светом. Даже виски заломило. Джульетта почти и не шевелилась, костенея от холода. Мороз щипал своими тонкими, злыми пальцами. Она просто стояла в жутком замешательстве, глядя сощуренными глазами и заглатывая в легкие запах стылого дыма.
Это было жестокое место.
Солнце озаряло грязный, изрытый снег. А холод стоял такой, словно девушка попала в открытый космос. Безжизненный пейзаж, усеянный кратерами, как поверхность Луны. Но это была Земля. Привычный и такой знакомый мир куда-то испарился. Все утопало в снегу. Уцелевшие стены из красного кирпича были посечены осколками и почернели от дыма. От верхней части здания, в котором они появились, остались зубчатые обломки и погнутые металлические балки. Вместо бывших окон зияли темные пустые проломы.
Джульетта ощутила глубокую острую боль, которую чувствует, пожалуй, только ребенок, когда осознает, что зашел куда-то не туда.
Насколько хватало глаз, в три стороны тянулись многокилометровые останки мертвых домов. Заставляя усомниться, что совсем недавно в них жили люди. Кое где, каменное кружево городских развалин подсвечивалось неясными зарницами. Город напоминал гигантские разбросанные колосники, сквозь щели в которых мерцали тлеющие угли пожарищ. Из развалин реяли столбы дыма. С четвертой стороны ветер крутил снежную пыль по ледяной корке широкой реки. Холод не смягчали даже солнечные блики.
Не в силах оторвать глаз от ужасающего зрелища, Джульетта разом схватывала все вокруг и не желала в это поверить.
Обсаженная вехами, ледовая дорога, стрелой вонзалась в другой, такой же изрытый воронками, берег. Пятна минных разрывов вздули лед. Полузамерзшие полыньи переливались радужными масляными озерцами. С левого берега к городу шли грузовики. Изо льда торчали расщепленные доски и разбитые лодки. Под крутым откосом виднелся борт раскуроченной, затопленной полуторки, с мазутно-ржавым следом вокруг.
Пронизывающий, льдистый ветер с реки стегал ледяными крупинками. Джульетта еще больше сжалась от холода и отвернулась в другую сторону. Перед глазами открывалась безлюдная, испещренная воронками, площадь. Вокруг громоздились темные скелеты обгоревших, полуразрушенных зданий. Угрожающе глядели обугленные проемы окон. От множества пожаров, сквозь превращенные в лохмотья железные крыши, поднимались в небо столбы густого дыма. Расстилая над городом черные, тоскливые облака. Слышалась торопливая, ружейно пулеметная трескотня. Джульетте показалось, что она видит трупы под обломками строений. Сквозь клубы пыли и дыма пронеслись тонкие иглы трассирующих пуль. Там шла интенсивная перестрелка. По площади змеились извилистые зигзаги траншей. От чего казалось, что огромный, ненасытный зверь исцарапал ее своими крепкими когтями. Чадящим однообразием смерти в воздухе висел смрадный запах гари военного пепелища.
Дыхание Джульетты сделалось коротким и быстрым. Тянулась широкая панорама индустриального города, сияя пожарами, как врата ада. Увиденное поразило ее до глубины души, обостряя инстинкты. Мысли в голове мелькали — словно носились там на парапланах. Нельзя объяснить того, чего не понимаешь. Но сложные ассоциативные связи напомнили ей.
«Тонкая линия обороны… зима 1942 года…»
Казалось, что процессы в ее мозгу сейчас подгоняет генетическая память войны.
«На последних метрах волжской земли город стал непобедим.»
Не сразу, но теперь до нее дошло… это мимолетное все…
Уголки губ дрожали, когда она неуверенно и робко проговорила:
— Мы что, на войне? — Джульетта зябла, то и дело переступая. — На настоящей… той? — девушка расслышала в своем голосе тонкие, пронзительные нотки панического ужаса.
— И, пожалуй, в самый страшный ее момент, — продолжил Дэвид мысль профессорской дочки, разворачиваясь к Джульетте и казня ее взглядом: — Хвалю за сообразительность, — звенящим от напряжения голосом произнес он: — Умеешь ты как следует напрячь, девонька.
