Владимир Фильчаков - Бог, мы тебя не звали
Сейчас в подвале никого - все на промысле, вернутся только вечером, и я могу спокойно и без помех вздремнуть под действием паров ацетоновой водки. Я на ощупь пробрался к своему месту - подвал так хорошо знаком мне, что свет совершенно не нужен, - улегся на свой лежак и задумался. Раньше в подвале были дощатые перегородки, разделявшие помещение на кладовки, но со временем, из-за того, что из этих кладовок стали тащить все, что там только ни лежало, жильцы оставили подвал без присмотра, в нем случился пожар и все кладовки благополучно выгорели дотла. Теперь здесь просто большое помещение, которое скоро приберет кто-нибудь из новых русских под магазин или забегаловку. Одно время, когда у нас появилась лампочка, мы имели случай лицезреть наше жилище. Неприглядное зрелище, как может показаться любому стороннему наблюдателю - закопченные пожаром стены, песчаный пол, закиданный грязными тряпками, кучи мусора в углах - продукт нашей жизнедеятельности, - любому, но не обитателю подвала. Нам здесь нравится. Впрочем, не стану говорить за всех. МНЕ здесь нравится, и этого достаточно. Где-то в глубине сознания ворочается беспокойная мысль о том, что подвал, и правда, могут у нас отобрать, но я стараюсь об этом не думать - когда еще это случится. Вот когда случится, тогда и будем беспокоиться. Читывал я Дейла Карнеги, читывал, знаю, что к чему. Между прочим, я во многом с ним не согласен, но это уже другой разговор.
Мой лежак сделан из досок и держится на четырех чурках, причем две из них немного выше других, поэтому лежак чуть наклонен, и там, где он ниже, помещается моя голова. Мне кажется (а точнее, я вычитал в какой-то книжке еще тогда, когда... словом, давно), что такая поза - ноги выше головы - дает возможность организму гораздо лучше отдохнуть, чем традиционная горизонтальная.
Поспав около часа - часов у меня, конечно же, нет - я встал, немного помял лицо руками, чтобы снять отечность, пробрался к выходу, запер дверь снаружи и отправился на промысел. Дело шло к вечеру, погода совсем разгулялась, мне стало даже жарко в моем пальто - значит больше людей выберутся на улицы, станут пить пиво и оставлять повсюду пустые бутылки. Я опять встречаю Бенджамина, мы переглядываемся, отворачиваемся. Собственно, мы ничего не имеем друг против друга, не слишком мешаем друг другу, и иногда даже разговариваем на отвлеченные темы. Вот скажите, много ли вокруг вас людей, с которыми можно поговорить на отвлеченные темы? Или так - а вам часто хочется разговаривать на отвлеченные темы? Я брожу возле кинотеатра, выискивая компанию, потребляющую пиво. Но на этот раз мне не везет - мало мальски приличные компании уже разобраны конкурентами, в том числе и Бенджамином, который злорадно усмехается. Я делаю ответную гримасу, думая про себя, что Бенджамин вовсе не злой, и корчит рожи только по долгу "службы".
Через час работы у меня в мешке оказывается всего три бутылки, чего, конечно же, не хватит на стаканчик водки. Однако мое терпение, в конце концов, оказывается вознаграждено. Большая компания очень шумных молодых людей попала мне прямо в руки, я сопроводил ее до места дислокации и победно посмотрел на Бенджамина, который с досады покачал головой и что-то пробормотал себе под нос. Однако радовался я напрасно. Компания, рассевшись по скамьям в скверике, оказалась весьма агрессивной. Они зло смотрели на меня, прекрасно понимая, ЧТО мне от них нужно, и один из них, глядя мне в глаза прокричал:
- Ну что ты здесь пасешься? Проваливай, пока тебе не переломали ноги!
Я отошел подальше, прячась за кустами. Молодые люди очень громко разговаривали, хохотали, среди них были две девицы весьма разнузданного вида, обе уже навеселе, громко смеялись и размахивали руками. Я терпеливо ждал, курсируя на пределе видимости, чтобы отогнать конкурентов. Закон есть закон
- никто не сунулся в мои владения. И вот я услышал:
- Эй, ты!
Один из парней помахал мне рукой. Я подошел ближе. Компания вела себя подозрительно тихо, они стояли полукругом, в центре которого лежало около десятка пустых бутылок.
- Иди, не бойся! - продолжал манить меня парень. - Бери бутылки. Ну, скорее!
Я неуверенно приближался, пытаясь разгадать их замысел. Они держали руки за спиной. Могут ведь и побить, такие случаи бывают.
- Ну, что же ты? - спросила одна из девиц, глядя на меня нахальными глазами.
Я подошел вплотную, расправил мешок и неуверенно протянул руки. И тут парни и девушки с гиканьем выхватили из-за спин камни и начали расстреливать бутылки. Стекло с хлюпаньем билось. У меня на лице застыло растерянное выражение. Молодые люди именно этого и добивались, потому что расхохотались, показывая на меня пальцами. Я стоял, опустив руки и, действительно, был смешон.
- Ну что? - крикнул тот парень, который звал меня. - Что же ты не берешь свои бутылки? - И все снова громко расхохотались.
Я посмотрел на парня. Тому не понравился мой взгляд, он подошел ко мне вплотную и сказал:
- Ну что смотришь, помоечник? Проваливай отсюда! Ну и воняет же от тебя!
Я опустил глаза, повернулся и пошел, ожидая удара. Но меня не тронули. Никто больше не смеялся. Очень веселые и непосредственные молодые люди. Ни себе, ни мне. А зачем?
Я понуро брел по аллее прочь от кинотеатра, думая о том, что вечернего стаканчика мне может и не достаться. И тут меня окликнули скрипучим голосом. Я обернулся. Бенджамин.
- Сволочи! - сказал Бенджамин, кивая в сторону веселой компании. Он говорил с легким, едва уловимым акцентом.- По свински поступили. Что у тебя там? - он показал скрюченным пальцем на мой мешок.
- Три бутылки, - грустно ответил я. - Придется еще ходить.
Бенджамин постоял немного, пожевал толстыми губами, подергал бородавку на носу и сказал:
- Давай сюда свои бутылки. Я тебя стаканчиком угощу. На меня сегодня благотворительная блажь нашла. Особенно после того, как эти придурки столько бутылок разбили, эх!
Ну что же, нашла блажь, так нашла. Я его тоже однажды угощал, вот он и хочет отплатить. Мы идем к "Чипу". Бенджамин шествует впереди в своем длинном черном плаще на меховой подкладке. Плащ был когда-то белым, но эти времена - увы! - давно миновали. Он грузно ступает плоскостопыми ногами, поглядывает на меня черным глазом. У "Чипа" мы получаем по стаканчику, выпиваем, я извлекаю из-за пазухи большой ломоть хлеба, половину отдаю Бенджамину, тот смотрит на меня с неудовольствием, но хлеб берет. Мы присаживаемся в глубине двора на чурбаны, жуем хлеб.
- Слыхал? - угрюмо спросил Бенджамин, глядя на меня изподлобья. - Ангел появился.
- Ангел, - кивнул я, смакуя вкус черного хлеба. - Не слыхал. Врут, небось.
- Врут, - согласился Бенджамин, внимательно оглядывая меня с ног до головы. - Только в каждом вранье доля правды всегда есть.
