Джеффри Барлоу - Последний из лукумонов (Спящий во тьме - 3)
Вышло так, что Вел Сатиэс и впрямь был избран главой Этрурии. Но вслед за этим знаменательным отличием его ждали почести еще более великие. Лучезарный бог Аплу - вам он известен как Аполлон, божество Солнца - одарил его своей милостью. Через своего посланника, демона Тухулку, могущественный Аполлон наделил Вела Сатиэса редчайшим и ценнейшим из даров, что за всю историю этрусков вручался лишь трижды, - и это был дар жизни.
- Вы хотите сказать, дар вечной жизни, - уточнил профессор Тиггз, изогнув бровь. - То есть получается, что мистер Хантер не может умереть?
- Именно так. Подобно лучам света, из которых соткан сверкающий дух Аплу, Вел Сатиэс стал бессмертен в пределах мира. Ничто не в силах повредить ему, ничто и никогда. Он не страдает болезнями, не стареет и внешне не меняется: он таков, каким выглядел на момент вручения дара. С мужеством и энергией у него все в порядке, сами понимаете! Он - избранник Аплу. Как я уже сказал, этим даром были награждены лишь три лукумона из всех расенских священных городов вместе взятых.
- Правы ли мы, предполагая, что один из этих трех счастливцев в данный момент находится среди нас?
Прижав раскрытую ладонь к груди, мистер Хиллтоп грациозно наклонил голову, подтверждая сей факт.
- Точно! - воскликнул доктор. - На моих глазах саблезубый кот полоснул вас по руке. Кровь забила струей; но, когда вы сняли перчатку, от раны не осталось и следа. С медицинской точки зрения такое невозможно, уверяю: мы, врачи, в таких вещах разбираемся. Поразительно! Все объясняется ясно и просто. А ведь я бы в такое ни за что не поверил.
- Так вот почему вы с такой готовностью бросились защищать кучера и охранника, - проговорил профессор Тиггз. - Вы ввязались в "смертный" бой да простится мне этот каламбур - и попытались отогнать котов, поскольку знали, что ничем не рискуете.
- Именно, - улыбнулся мистер Хиллтоп.
По комнате вновь пронесся благоговейный вздох. Профессор Гриншилдз, доблестно сражающийся с креслом на колесиках, понял, что не в силах более сдерживаться.
- Боже мой, Боже мой! Сколько же всего мы можем от вас узнать, мистер Хиллтоп, от вас и от вашего коллеги мистера Хантера! Секреты древних! Вы здесь, у нас! В этой самой комнате, под нашим собственным кровом, Амелия, настоящий, живой этруск! Да еще и лукумон в придачу! Какими познаниями, надо думать, вы обладаете, мистер Хиллтоп! Чего вы только не насмотрелись за свою долгую жизнь! Скольких исторических событий стали свидетелем! Какие тайны вы нам раскроете! То, на что у меня ушла целая жизнь упорных занятий, - жизнь, потраченная на изучение пыльных свитков и полустертых письмен, то, что я разгадывал целую жизнь, вы рассказали бы мне за краткое мгновение. Столько всего непостижимого! Ваша история, ваша литература, ваши традиции все считалось утраченным, вплоть до сегодняшнего дня! Столько вопросов необходимо вам задать, о, сколько вопросов! Боюсь, мне надо немного прийти в себя: сразу мне столько всего не охватить!
- Для начала, как насчет вашего настоящего имени, мистер Хиллтоп? осведомился доктор Дэмп, не без вызова скрещивая руки на вишневом жилете. Боюсь, "Хиллтоп" звучит как-то не вполне по-этрусски.
- При рождении меня нарекли Авле Матунас; я сын Сетре Матунаса и его второй жены Велии Велиунас, наречен лукумоном священного города Цисра, прозвучало в ответ. - Когда я получил дар жизни от Аполлона, мне уже было за сорок.
- Лукумон, но обладающий также и талантом предсказателя! Ага, вижу, вам тоже пришел в голову тот давний эпизод! Мы с мисс Моной Джекс застали мистера Хиллтопа за ритуалом прорицания. Он стоял во дворе нашего славного, гостеприимного трактира в горах, наблюдая за полетом стаи птиц. Дело было утром того дня, когда мы выехали в "Итон-Вейферз", Тайтус. Мы побеседовали о людях, обладающих способностями предрекать будущее и толковать волю богов, наблюдая за явлениями природы. "Они давным-давно ушли в небытие", мудро заметили вы в тот раз. Помните, мисс Джекс?.. Похоже, небытие поглотило не всех, нет!
- Многие лукумоны обладали даром прорицания, сами понимаете, отозвался мистер Хиллтоп. - Ничего необычного в этом нет.
- И что такого вы узнали по полету птиц?
- Что вскорости пойдет дождь.
- Так и вышло! - воскликнула мисс Мона, оглядываясь на остальных в поисках поддержки. - Ясное синее небо... чудесный погожий день... и все-таки вечером полило как из ведра. Да вы наверняка все помните.
- А что, мистер Хантер... Вел Сатиэс... он тоже предсказатель? осведомился профессор Гриншилдз.
- И весьма могущественный, - отвечал мистер Хиллтоп. - Он фульгуриатор, то есть гадает по молниям и грому, приверженец учения нимфы Вегойи, что открыла людям науку толкования молний. Но, что еще важнее, Вел Сатиэс некогда был мне близким другом.
- А теперь уже не друг? - удивился профессор Тиггз. И снова рябое лицо мистера Хиллтопа озарилось странной усмешкой.
- Вел Сатиэс вскорости обнаружил, что могущество и власть, ему доверенные - сперва его собственным народом, а затем и лучезарным богом, заключают в себе немалую опасность. Великая ответственность неизменно чревата великими искушениями, сами понимаете. И, как в случае многих других в печальной истории мира, искушение одержало верх. Порча разъедала его душу, точно соленая вода - железо, пока сущность его не проржавела насквозь. Он сделался вероломен и лжив, и развлекался тем, что натравливал собратьев-лукумонов друг на друга. Тем самым он нарушил священные обеты, принесенные Вольтумну. Он воображал, будто повсюду вокруг него плетутся интриги и заговоры, подавлял любые попытки противостоять своей воле и между тем становился все богаче. Когда кое-кто из нас пытался образумить деспота, он угрожал причинить вред тем, кто был нам дорог. В ряде случаев, насколько мне известно, одними угрозами он не ограничился.
В это самое время города Этрурии сражались не на жизнь, а на смерть с заносчивыми выскочками, дикарями Румы (вы называете его Римом), вознамерившимися захватить богатства священных земель. В таких обстоятельствах мириться с деяниями Вела Сатиэса возможным не представлялось. Общим постановлением собратьев-лукумонов он был лишен титула главы Этрурии, и на его место избрали меня, лукумона города Цисра. Так наша дружба трагически оборвалась. Пожалуй, оно оказалось и к лучшему: с велениями сокрытых богов не поспоришь, сами понимаете. В свете истории все это ни малейшего значения не имело. Враг, угрожающий священным городам, был слишком могуч, наш народ - слишком разобщен и погружен в мелкие дрязги, чтобы оказать должное сопротивление. Город за городом пали; Рим обложил данью земли, где некогда правили могущественные лукумоны Этрурии.
