Альфред Бестер - Кто-то там наверху меня любит
— Значит, мы запустим немую пташку, — протестовал он. — Мы не будем знать, где его искать.
— На первом витке можно воспользоваться данными Йоханнесбургской станции слежения, — отвечала Флоринда. — У нас прекрасный кабель с ними.
— А вдруг они не захватят его? Что тогда?
— Ну, если они его не обнаружат, тогда это сделают русские.
— Сердечное мерси!
— А чего ты от меня хочешь? Чтобы я отменила запуск вообще? — вспылила Флоринда. — Одно из двух: или это, или вывод на орбиту с выключенным передатчиком. — Она яростно глядела на Мэдигана. — Это мой первый спутник, но знаешь, чему он меня научил? В любом космическом корабле есть хоть один компонент, который гарантирует, что будут неприятности. Ученый!
— Женщина! — фыркнул Мэдиган, и они пустились в неистовый спор о загадках женской натуры.
Наконец Н-333 прошел заключительные испытания, и 14 января его установили на стартовом столе. Никаких электроодеял. Спутник предстояло выбросить на орбиту на высоте тысяча миль точно в полдень, так что старт назначили на 11:50 утра 15-го числа.
Они следили за взлетом по телевизору, сидя в блокгаузе полигона. Это было ужасно. Края телевизионных трубок, как известно, закруглены, поэтому, когда ракета поднялась и очутилась на краю экрана, за счет оптического искажения казалось, что она наполовину вывернулась наизнанку. Мэдиган задыхался и потел. Флоринда бормотала:
— Нет, нет, все в порядке… Все в порядке. Посмотри на карту…
Светящаяся карта на дисплее действительно показывала, что все в норме.
И в этот момент из динамика раздался голос. Безличным тоном крупье голос сообщил:
— Нарушилась кабельная связь с Йоханнесбургом.
Мэдигана начало трясти. Он решил размозжить Флоринде башку (мысленно он произнес ее фамилию как «Пот»),[1] лишь только представится подходящая возможность. Остальные экспериментаторы и люди из НАСА побелели. Если в ближайшее время не обнаружить «птичку», не поймать ее лучом слежения, вряд ли удастся найти спутник потом.
Никто не произносил ни слова. Они сидели молча, ждали и тихо ненавидели друг друга. В час тридцать спутник должен был первый раз пройти над станцией слежения в Форт-Майерз — если, конечно, он невредим и находится где-то рядом с расчетной орбитой. Форт-Майерз был на проводе. Все столпились вокруг Флоринды, пытаясь просунуть уши поближе к трубке.
— Да, вот он, кружится, зажатый между двумя противометеоритными экранами, — доносился слабый голос. — Он говорит мне… Есть засветка на радаре. Генри? — Долгая пауза. Затем тот же прерывающийся временами голос: — Эй, Кеннеди! Мы засекли пташку. Сейчас она точно на луче.
— Команда ноль три десять! — заорала Флоринда в телефон. — Ноль три десять!!
— Есть команда ноль три десять, — откликнулся Форт-Майерз.
По этой команде антенна спутника выставлялась в рабочее положение и включался передатчик. Через секунду приборы и осциллограф на панели радиоприема ожили, а громкоговоритель начал издавать ритмические синкопированные трели — ОБО слал данные телеметрии.
— Наша птичка цела и невредима, — кричал Мэдиган, — наша куколка ожила!
Я не могу описать его ощущение, когда он услышал, как пташка начала чирикать. Чувство эмоционального участия в твоем первом спутнике не сравнимо ни с чем. Первый спутник — это как первое любовное похождение. Может быть, поэтому Мэдиган сгреб Флоринду в охапку на виду у всех в блокгаузе и сказал:
— Бог мой, я люблю тебя, Флоринда!
И, может быть, поэтому же она ответила:
— А я люблю тебя, Джейк.
Может быть, они просто любили свое первое дитя.
На восьмом витке обнаружилось, что ребенок, оказывается, озорной. Мэдиган и Флоринда прилетели обратно в Вашингтон на самолете ВВС и слегка отметили событие у нее на квартире. Было полвторого ночи; они счастливо беседовали — обычная болтовня, принятая в начале знакомства: где родился и вырос, школа, работа, что тебе нравится больше всего — впервые за все время с тех пор, как начали работать вместе.
Вдруг раздался звонок. Мэдиган поднял трубку: «Алло». Мужской голос произнес: «О, простите, я ошибся номером».
Мэдиган повесил трубку, повернулся к свету и с тревогой взглянул на Флоринду:
— Черт побери, я сделал, кажется, самую глупую вещь в своей жизни. Зачем я подошел к твоему телефону?
— Что? Что случилось?
— Это был Джо Лири из Отдела слежения и телеметрии. Я узнал его голос.
Она хихикнула.
— А он узнал тебя?
— Не знаю. — Телефон зазвонил снова. — Может, это опять он. Постарайся говорить так, будто ты одна.
Флоринда подмигнула ему и сняла трубку.
— Алло? Да, Джо. Нет, все в порядке, я не сплю. Что ты хочешь? — Она секунду прислушивалась, затем плюхнулась на кровать и воскликнула: — Что?!
Голос Лири что-то квакал в трубке. Она прервала его:
— Понятно, не волнуйся. Я его подниму. Мы прямо сейчас. — Она повесила трубку.
— Ну? — спросил Мэдиган.
— Одевайся. У ОБО неприятности.
— Иисусе! Что теперь?
— Он раскрутился как волчок. Сейчас же возвращаемся в Центр Годдарда.
Лири раскатал на полу своего офиса общую распечатку телеметрии за первые восемь витков — десятиметровый рулон бумаги, испещренный колонками цифр. Джо ползал по распечатке на четвереньках, изучая ее. Указал на колонку данных об угловом положении спутника:
— Вращается. Видите? Оборот за двадцать секунд.
— Как это, почему?.. — в раздражении повторяла Флоринда.
— Могу показать, — ответил Лири. — Вот здесь.
— Не надо показывать! — взмолился Мэдиган. — Просто скажи.
— Выкидная стрела не вышла по команде. Застряла в стартовом положении. Наверно, заело переключатель.
Флоринда и Мэдиган бешено глядели друг на друга. Они представили себе картину. ОБО был запрограммирован на ориентацию относительно Земли. Оптический сенсор фиксировал изображение Земли и удерживал спутник в таком положении, чтобы тот глядел на планету одной своей стороной. Выкидная стрела торчала сейчас как раз в поле зрения сенсора, и этот идиотский глаз захватил ее изображение. Вот спутник и гонялся за собственным хвостом, подталкиваемый струями газа двигателей боковой коррекции. Час от часу не легче!
Сейчас объясню вам, в чем вся незадача. Дело в том, что если ОБО не стабилизирован относительно Земли, результаты всех экспериментов окажутся почти бессмысленными. Еще более катастрофичной оказывалась ситуация с электроэнергией. Если спутник кувыркается в полете, его солнечные батареи невозможно удержать постоянно направленными на светило, значит, они не смогут давать достаточно энергии, чтобы компенсировать разряд аккумулятора, который вскоре полностью истощится, и тогда…
