Пол Макоули - Записать Ангела
"Любым из обычных методов, конечно - или вы могли бы размножить себя, чтобы каждая из этих змей имела бы собственного архивиста. Или вы могли бы использовать машины. Но я забыл, ваше призвание требует, чтобы вы применяли только признанные технологии. Вот почему я здесь, потому что вы не слышали новости."
Дрин говорил в резком, отрывистом стиле, но он не был ни таким брутальным, ни таким безжалостным, как намекала его лаконичность. Как и господин Нараян, который полностью понимал манеру Дрина, он был здесь, чтобы служить, а не править.
Господин Нараян признался, что не слышал ничего необычного, и Дрин сказал нетерпеливо: "Здесь появилась женщина. Звездоплаватель. Ее корабль приземлился в Исе в прошлом году, как я помню, вам уже говорил."
"Я, припоминаю, что видел приземление корабля в Исе, но я тогда был всего лишь молодым человеком, Дрин. Я тогда еще не принял обеты ордена."
"Да, да", нетерпеливо повторил Дрин, "шлюпки пикетов и случайные торговые суда все еще пользуются этими доками. Но здесь другое. Она заявляет, что прибыла из глубокого прошлого. Из очень глубокого прошлого, еще до Хранителей."
"Я вижу, что ее история была бы интересна, если она правдива."
Дрин отбил короткий ритм ладонями на своих жилистых бедрах. "Да, да! Женщина-человек вернулась после миллионов лет путешествия за пределами Галактики. Но здесь больше! Она лишь одна из целой команды и она с корабля сбежала. Чем вызвала некое раздражение. Похоже, другие хотят ее возвращения."
"Она, значит, рабыня?"
"Похоже, она может быть к ним привязана, как вы к своему ордену."
"Тогда вы можете ее вернуть. Вы, конечно, знаете, где она?"
Дрин бросил в рот конфетку и со вкусом пожевал. Его очень ровные зубы были все в точности одного размера. Он вытер широкий безгубый рот тыльной стороной ладони и сказал: "Я, конечно, знаю, где она - не в этом дело. Дело в том, что никто не знает, лжет ли она, или лгут ее коллеги по кораблю - я же говорю, это нервное дело. Не удивительно - культуршок и все такое. Они пропутешествовали долгое время. Пять миллионов лет, если верить их рассказу. Конечно, они не были живыми большую часть этого времени. Но..."
Господин Нараян спросил: "А вы в это верите?"
"Какая разница? Это касается города. Представьте, какие хлопоты она может принести!"
"Если ее история правдива."
"Да, да. В этом-то и дело. Поговорите с ней, а? Найдите правду. Разве не в этом цель вашего ордена? Что ж, мне надо идти дальше."
Господин Нараян не стал поправлять неправильное представление Дрина. Он заметил: "Толпа стала гуще."
Дрин широко улыбнулся и, положив ладони на плечи, взмыл прямо в воздух. Удаленник взмыл вместо с ним. Господину Нараяну пришлось кричать, чтобы его можно было расслышать среди криков и свиста толпы.
"Что я должен сделать?"
Дрин замедлил свой подъем и прокричал в ответ: "Скажите ей, что я нахожусь здесь, чтобы ей помочь!"
"Конечно!"
Но Дрин уже снова поднимался и не расслышал господина Нараяна. Подымаясь, он набирал скорость и быстро уменьшался, пролетая поперек путаницы крыш города к своему орлиному гнезду. Удаленник чертил позади него серебристую линию, туча меньших машин рассыпалась по небу, напрягаясь, чтобы держаться рядом.
На следующий день, когда, как обычно, господин Нараян остановился, чтобы купить арахиса, который он, гуляя по городу, раздавал детям и нищим, продавец жареных орешков сказал, что видел странную женщину всего часом раньше - у нее не было монеты, но продавец все равно дал ей пакет очищенных подсоленных орешков.
"Это было правильно, хозяин?", спросил продавец орешков. Его глаза тревожно поблескивали под навесом густых бровей.
Господин Нараян, зная, что этот человек мотивируется гроздью искусственных генов, имплантированных в его предков, чтобы гарантировать, что они и все их дети окажут помощь любому человеку, который попросит о ней, заверил продавца орешков, что его поведение вполне достойно. Он предложил свою монетку в ритуальной плате за пакет теплых маслянистых орешков и продавец, как обычно, цветисто отказался.
"Когда увидите ее, хозяин, скажите ей, что она не найдет более пышных и вкусных орешков в целом городе. Я дам ей все, что она пожелает!"
Весь день, пока господин Нараян совершал свой обход чайных лавок, и даже когда он выслушивал короткую историю какой-то женщины, собравшейся умирать, он ждал, что повстречается с экзотической дикоглазой незнакомкой. Все то же ожидание сильно расстроило его вечером, когда сын магистрата, запинаясь, читал из Пуран, пока повсюду вокруг струйки дыма из соседских кухонных печурок подымались в черное небо. Каким странным вдруг показался город господину Нараяну: напряженное лицо сына магистрата со слабым намеком на чешую и широкими нависающими бровями показалось ужасным, похожим на маску. Господин Нараян почувствовал глубокую тоску по своей молодости и, когда мальчик ушел, он стоял под душем более часа, позволяя воде проникнуть в каждую складку и расщелину своего безволосого, пышного тела, пока жена обеспокоенно не спросила, все ли с ним в порядке.
Женщина не пришла к нему ни в тот день, ни в следующий. Она совсем его не искала. Лишь по случайности господин Нараян в конце концов встретил ее.
Она сидела за стойкой в чайной в глубокой тени под украшенным кисточками навесом. Чайная стояла на углу верблюжьего рынка, где кучки продавцов и покупателей спорили о достоинствах того или иного животного, а седельщики сидели, скрестив ноги, среди своего товара перед низкими пещероподобными входами в свои мастерские. Господин Нараян прошел бы мимо, если б поспешивший наружу владелец не позвал его, объяснив, что там женщина, у которой нет монеты, но он дал ей питье, которое она пожелала, и правильно ли это?
Господин Нараян сел рядом с женщиной, но не заговорил даже после того, как заказал себе своего чаю. Его разбирало любопытство, предвкушение и боязнь: она взглянула на него, когда он уселся, положив трость на колени, но взгляд ее только скользнул по нему, не узнавая.
Она была высокой и стройной, и сидела, расставив локти на столе. Она была одета, как любой гражданин Сенша, в свободную хлопчатобумажную блузу. Волосы ее тоже черные и густые, как у любого гражданина, были распущены и прихвачены чем-то вроде сеточки, пристегнутой к плечу. Лицо острое с мелкими чертами, иногда напряженно откликающееся на все, что происходит вокруг - на бронзовую машину, тянущуюся в пыльном солнечном свете мимо тенистого навеса; на продавца гранатового сока, расхваливающего товар; на смех проходящих женщин; на двое салазок, груженых ананасами, что скользнули мимо - но ничего не задерживало ее внимания более чем на секунду. Она держала свою чашку с чаем осторожно двумя руками и неуклюже прихлебывала напиток, подолгу удерживая во рту каждый глоток, перед тем как проглотить чай, а фрагменты веточек выплюнуть в медную плошку на столе.
