Константин Ситников - Песье дерьмо
Впоследствии я никак не мог понять, что заставило меня вдруг поверить в эту нелепую ворожбу, в это языческое колдовство? Возможно, безысходное отчаяние. Не осознавая, что делаю, я нашарил пузырек на груди, сорвал его со шнурка и вытащил крошечную пробку. Жидкости в пузырьке не было и на полпальца, я одним глотком осушил его, как пьяница осушает склянку одеколона, и отшвырнул в сторону. Настойка обожгла мне гортань, наполнила ротовую полость горькой слюной. Сглотнув, я почувствовал, как огненная струя ринулась вниз, обжигая пищевод и распространяя по всему телу горячее тепло. Кровь ударила в голову, кровеносные сосуды на висках вздулись до боли. А потом я ослеп: перед глазами повисла непроницаемая белая пелена, по которой проплывали кровяные сгустки. В ушах стоял шум, как от мельничного колеса. Я перестал чувствовать свое тело: оно словно вздулось, оторвалось от пола и повисло в пустоте, как воздушный шарик. Вскоре пелена перед глазами разорвалась, сквозь нее смутно проступили очертания комнаты, которые быстро приобретали необыкновенную яркость и резкость. По конечностям побежали мурашки, сотни иголочек вонзились в кожу. Шум в ушах распался на множество голосов, шептавших изо всех углов на неизвестных мне языках. Но вот стихли и они. Медленно, медленно приходил я в себя... под лопатками у меня была мякоть дивана, перед глазами - высокий потолок. За окном почти стемнело. Значит, прошло не меньше четырех часов, хотя мне казалось, что минуло всего лишь несколько мгновений. Гости должны были прийти с минуты на минуту. Протянув руку, я прежде всего включил настольную лампу. Затем, облизав пересохшие губы, с трудом уселся на диване и тут же услышал из-под себя чей-то тонкий, писклявый голосок:
- Эй ты! Чего расселся? Немедленно слезь с меня!
Это было так неожиданно, что я даже не испугался. Пошарив под задницей, я вытащил на свет нечто шевелящееся. Это был длинный белесоватый травяной корень, похожий на голенького человечка с растопыренными ручками и ножками. Его вытянутую головку венчал стручок, полный семечек. Корень извивался у меня в пальцах и брыкался, пытаясь вырваться.
- Ты кто? - спросил я с изумлением.
- Кто-кто, - передразнил меня человечек, - будто не знаешь, я трава Перенос. Добра от змей и лягушек. Если положишь меня в головах, то будешь спать хоть десять дней. А если сунешь семечко за щеку, то смело входи в любую реку - вода перед тобой сама расступится.
Я осторожно положил его на письменный стол и с опаской отодвинул подальше от себя. Мне было не по себе. Признаться, я начинал тревожиться за свой рассудок. От человечка не укрылось мое замешательство. Он поднялся на паучьи ножки и заговорил насмешливо:
- Ты что же, думаешь, что если начал слышать разные голоса и видеть живых трав, то уже и с ума слетел? Вздор! Наоборот, было бы удивительно, если бы, хорошенько глотнув трехлетней настойки травы Бел, ты так и остался бесчувственным бревном, каким был. И чего это людишки так пугаются, когда им открывают глаза и продувают уши?
В голове у меня начало проясняться...
- Выходит, прав был мой дед, когда говорил об этой настойке? И о чудесных травах?.. - спросил я.
- Твой дед был великий человек, один из немногих, кому открылись настоящие веды, а не те жалкие знания, которые вы передаете при помощи знаков. Из уважения к нему мы и тебе послужим верой и правдой. Но лишь до тех пор, пока действует настойка Бел. Когда ее действие кончится, ты перестанешь видеть нас в истинном свете и мы снова станем для тебя простыми растениями, не способными ни двигаться, ни говорить.
- Дед упоминал о страшной власти, которую можно обрести при помощи трав... - напомнил я.
- Ты получишь эту власть. Но будь осторожен, - предупредил человечек, повторяя слова моего деда, - это чревато величайшими бедствиями и несчастьями для тебя и твоей души.
Я легкомысленно махнул рукой. Тяжесть последних часов свалилась у меня с плеч, мне хотелось смеяться. Вовремя сойти с ума - не такая уж и плохая штука. В этом сумасшествии было свое восхитительное удовольствие. И своя выгода. Все имена и свойства всех растений открылись мне. Могущество этих маленьких растительных тварей, более древних, чем животные, - тварей, которых мы привыкли безжалостно топтать ногами или просто не замечать, было поистине неограниченным, а знания беспредельными. Уж теперь-то я знал, что мне делать, когда меня навестят гости... Оставшееся мне время я посвятил тому, что завязал некоторые полезные знакомства среди флоры.
Прежде всего я разжевал пару листков травы Асорт, позволяющей добиться успеха в любом ремесле, даже если это ремесло наемного убийцы. Затем сунул в волосы одну из кудряшек бессердечной травы Дягиль, придающей неотразимую убедительность любым словам, даже если это откровенная ложь. После того я рассовал в различные части своей одежды всевозможные листки, стебельки и корешки. Трава Разрыв, продетая сквозь дырочки для пуговиц на холщовой рубахе, должна была разомкнуть любые замки и распутать любые путы, которые на меня были бы надеты и навязаны. Также, если бы меня посадили под замок или, скажем, сунули в багажник автомобиля, мне достаточно было прикоснуться этой травой к дверце - и дверь сама слетела бы с петель, как будто ее подорвали хорошей пачкой динамита. Даром, что ли, она называлась Разрыв-травой?! В карман рубашки я положил корешок травы Стрелки - теперь мне было не страшно никакое огнестрельное оружие: трава Стрелка защищает своего хозяина получше, чем самый тяжелый бронежилет. Не знаю, как пушечные снаряды, а вот пули, хотя бы и винтовочные, будут отлетать от меня, как горох от стенки. За щеку я сунул траву Прострел, которая оберегает от любых колющих и режущих ранений, нанесенных штыком, кухонным ножом или даже лопатой. Затем я достал из верхнего ящика стола револьвер, сунул в дуло засушенный листочек травы Колюки и подпалил его спичкой. Обкуренное дымом травы Колюки оружие никогда не дает осечки и гарантирует стопроцентное попадание. Повертев в руках траву Тирлич, я благоразумно положил ее на место... ну ее, лучше я не буду с ней связываться... ведь не собираюсь же я в ближайшее время становиться оборотнем... В щель между половицами я запихнул траву Дурь. В старинную черную книгу с обтянутыми телячьей кожей досками вложил траву Адамова голова. А в карман брюк, со всеми возможными предосторожностями, поместил страшную траву Саву. Я обращался с ней, как с самодельной атомной бомбой. Брал я ее не голыми руками, а через носовой платок. При этом отвернув лицо в сторону и крепко-накрепко зажмурив глаза. "Страшна бо та трава: как человек найдет на нее в поле или в лесе, тот человек умом смятется и сам не свой будет..." Когда я закончил свои приготовления, на улице послышалось мягкое фырчание "Форда". Вскоре на крыльце загремели многочисленные шаги.
