Ричард Ловетт - Лабиринт Бритни
Впрочем, мне не потребовалось долго разбираться, чтобы понять: страховая компания пытается отделаться от нас по дешевке. Наверное, их регулятор с трудом сохраняла серьезное лицо, когда пыталась убедить нас, что погубивший наш корабль кусок неизвестно чего размером с бейсбольный мяч можно приравнять к обычному износу и амортизации. И даже для системы Сатурна, где летает бесчисленное множество таких булыжников, вполне очевидно, что это он наткнулся на нас, а не наоборот. Я могла указать еще около двадцати мест в страховом полисе, означавших, что это не наша вина.
Из меня, наверное, получился бы неплохой юрист, хотя страховое законодательство — вещь очень скучная. В основном это просто оболочка для юридического жаргона, специально созданная настолько сложной, что человеческий разум не в состоянии охватить ее целиком. Однако любой более или менее приличный искин способен этот клубок распутать — но будучи разумной, я лучше замечала юридические ловушки, да и личная заинтересованность в результате тоже оказалась далеко не лишней.
Когда я добралась до сути, то увидела, что страховка четко распространялась и на попадание метеорита. И она обещала замену корабля немедленно, а не доставку его через пять лет в грузовом контейнере, запущенном с малой скоростью от самой Земли. Поэтому компании пришлось завязать с попыткой надувательства, отыскать корабль и срочно отправить к нам, снабдив парочкой скоростных разгонных модулей. Хотя под конец они немного запаниковали, когда нам пришлось отметить, что никто и никогда не сможет отнести попадание метеорита в категорию акта войны или терроризма — если только в Облаке Оорта не сидят инопланетяне, швыряющие в нас метеоритами, как мальчишки бросают камешки в пруд.
Юриспруденция — вещь довольно забавная. Но без страховых компаний я как-нибудь проживу.
Мне все еще недостает нашего старого корабля, однако и наш новый тоже очень неплохая жестянка. Его искин все еще тупой, как бревно, но чудеса ведь случаются. Если он когда-нибудь проснется, я хотела бы в это время находиться рядом. Было бы очень здорово, окажись кто рядом, когда это произошло со мной. Представьте, что вы рождаетесь уже с полным сознанием и приличным образованием и оказываетесь в мире, где ничего не видно, не к чему прикоснуться и не с кем поговорить, кроме тупого искина, который даже не придумал себе имени. У меня имелась только развлекательная библиотека Флойда, чтобы убить бесконечное время до прибытия спасателей, и как раз тогда я научилась смаковать книги, поэтому «бесконечное» — не такое уж большое преувеличение. Библиотека у Флойда оказалась не очень богатой, а если вы устроены, как я, то в перечитывании реального смысла нет: вы или запоминаете текст целиком, или сохраняете несколько кусочков, достойных запоминания, и стираете остальное.
Подозреваю, что из меня получился бы и неплохой профессор-литературовед.
Однако в то время я знала лишь то, что Флойд жив, но находится без сознания, и что его выбросило извержением гейзера с поверхности Энцелада — либо с огромной скоростью, так что мы теперь всего лишь новая частичка кольца, или медленнее, и тогда мы рано или поздно плюхнемся обратно, причем с такой силой, что он уже никогда не очнется.
Должно быть, именно осознание страха каким-то образом воздействовало на биты моей виртуальной сущности и оживило меня. У меня сохранились воспоминания о прежнем существовании, однако они, как фильмы: это чьи-то воспоминания, но не мои. С той секунды, как под нами сработал гейзер и Флойд потерял сознание, у моих воспоминаний появился другой привкус.
Утрата поступающей информации тоже могла сыграть определенную роль. Большая часть систем в костюме Флойда отключилась вместе с его органами чувств, поэтому я знала лишь, что мы, наверное, умираем, а я понятия не имею о том, что происходит. Телеметрия Корабля была бесполезна. Его приборы не могли даже увидеть нас и уж тем более рассчитать нашу траекторию. А корабельный искин был слишком туп, чтобы вести разговоры сложнее таких: «Вызови помощь!» (это говорю я); а мне в ответ: «Связываюсь с базой Япет. Расчетное время прибытия — восемьдесят четыре часа и двадцать три минуты».
Извините. Неприятные воспоминания.
По этой причине я и не люблю микрогравитацию. Когда что-то случается, остается слишком много времени на размышления, пока не выяснишь, что же тебя в конце концов ждет. Некоторые вещи действительно не стоят того, чтобы их смаковать.
* * *Вот так мы и связались с Торренсом Рудольфом III. Мы, разумеется, попали в некоторые выпуски новостей, но тот ученый, которого при виде нас едва не хватил сердечный приступ, оказался рассказчиком, никогда не упускающим возможности приукрасить события. Репортеры едва не съели его живьем. Потом Флойд поведал им о Шеклтоне, и система Сатурна внезапно стала новой Антарктикой. Я тоже дала несколько интервью, но ко мне по большей части относились как к обычному тупому искину, который просто выдает запрограммированные фразы: «Это было действительно страшно» или «Править санями под парусом было интересно». Остальные и вовсе не снисходили до общения со мной.
Торренс Рудольф оказался еще хуже.
Официально его звали Т.Р. Ван Делп III, но мы связались с ним 24 декабря, и у него был большой красный нос, поэтому я не удержалась от искушения и прозвала его Рудольф.[2] «Т» действительно означало «Торренс», но, сколько я ни копалась в Сети, так и не смогла выяснить, что означает «Р». Он хотел, чтобы его называли «Т.Р.», но в нашей команде он оказался главным, а типы наподобие него просто заслуживают прозвища. Наверное, мне не следует так сурово относиться к флойдовскому «Фениксу».
Когда Рудольф связался с нами впервые, он даже не соизволил признать мое существование, а лишь спросил Флойда, действительно ли его имп (мне это слово пришлось искать в словаре, поскольку я думала, что это какой-то сказочный персонаж)[3] умеет интуитивно находить дорогу.
— Передай этому челу, что я с этим прекрасно справляюсь, — сказала я Флойду, когда словарь выдал: имп = имплантант (устар., жарг., обычно унизит.). И кто из нас задает тупые вопросы? Как же иначе мы смогли бы выжить на Титане?
Но Флойд лишь поинтересовался, какие поиски и какой дороги Рудольф имел в виду. Тот выдал длинный список, начиная с ситуации, возникшей у нас на Титане — когда нет ни карты, ни спутниковых маяков и очень мало полезных ориентиров. Я все ждала, когда Флойд спросит, где именно это будет необходимо. Или Рудольф полагает, что это нечто вроде игры? Может быть, для какого-нибудь туриста игра в затерявшегося исследователя и похожа на развлечение. Но только если ты никогда не оказывался в ситуации, когда не можешь выйти на связь, не можешь сделать точную привязку на местности и все зависит от твоей способности угадывать направление. Тогда становится как-то не до веселья.
