Роберт Говард - Великодушие настоящего мужчины
По мне, так ты стоишь никак не меньше сотни тысяч. Бенни Гольдстейн твой спарринг-партнер, об этом во всем городе только я знаю. Будет не бой, а дешевый спектакль, публика останется в дураках.
- Тебе-то что? - бросил Ловчила. - Ведь болельщики придут поглазеть на меня. Разве я не стою денег за билеты?
- Возможно, - поддакнул я. - Но суть не в этом. Полторы тысячи, которые тебе не нужны, мне бы очень пригодились. Я не собираюсь просить их взаймы, но напомню, что три года назад, когда Ловчила был салагой без имени и открывал турниры во Фриско, он пришел ко мне и попросил, чтобы я включил его в полуфинал. Я согласился, и тебе прекрасно известно, что именно тот бой вывел тебя на нужную дорогу. О нем тогда написали все ведущие спортивные репортеры Фриско. Вообще-то я не из тех, кто всегда требует услугу за услугу, но сегодня ты можешь здорово меня выручить.
Будь добр, не появляйся сегодня на "Арене". Предоставь это мне. Мой капитан - старик, и у него хотят отнять шхуну. Это разобьет ему сердце. Полторы тысячи для тебя мелочь...
Ловчила сидел с ухмылкой на смуглом смазливом лице, и я знал, что напрасно сотрясаю воздух. Вспышки ярости молниями пронизали мой разум, и пришлось вцепиться в край стола, чтобы не дать рукам волю.
- Значит, ты предлагаешь, чтобы я упустил полторы тысячи монет, посмеивался он, - ради какого-то жалкого старого хрыча? Я тебе что, благотворительный фонд? Допустим, полторы тысячи и впрямь для меня мелочь, но это не значит, что я выложу их первому встречному бродяге. Любой скажет, что Ловчиле Строцце своя рубашка ближе к телу. А теперь убирайся.
Дрожа от ярости, я вскочил на ноги.
- Итальянская крыса! - проревел я. - Ты всегда думал только о себе! Твоя подлая оболочка скрывает змеиное сердце. Слава Богу, что среди боксеров мало таких ублюдков. Три года назад ты умолял дать тебе шанс, а теперь отказываешь в пустячной сумме, которую тратишь на сигареты. Но знай, грязная трюмная крыса, что тебе не видать этих полутора тысяч зеленых!
Он завопил от злости и вскочил с налитыми кровью глазами, а я вломил ему в челюсть, вложив в удар все свое мясо и десяток тонн багровой ярости. Строцца разбил стол в щепки и остался лежать среди них. Я позвал Ят-Яо, и он появился с невозмутимым выражением на пергаментной физиономии.
Подняв Строццу, я перетащил его через отворенную доя меня китайцем дверь в крошечную, смахивающую на темницу, каморку.
- Через минуту-другую оклемается, - сказал я старому китаезе. - Но все же запри его на пару часов, а когда будешь выпускать, держи при себе несколько вышибал - он будет сильно не в духе.
Старый Ят-Яо кивнул и осклабился, а мы с Майком поспешили к "Прибрежной Арене", куда так и стекалась толпа. Я подошел к будке билетера.
- Как выручка, Ред? - спросил я, и кассир усмехнулся.
- Привет, Моряк, - сказал он. - Никогда бы не подумал, что в Порт-Артуре столько поклонников бокса! Нынче здесь все собрались американцы, англичане, французы, голландцы, япошки и уйма богатых китайцев! И то сказать, не часто любителям бокса, прозябающим на Востоке, удается поглядеть на первоклассного бойца вроде Ловчилы Строццы! Общая выручка будет под три тысячи, а то и больше. Знал бы Ловчила об этом заранее, потребовал бы процент вместо ставки.
Я похолодел, и внутри у меня все заходило ходуном. Все эти любители бокса пришли, чтобы посмотреть на Строццу. Может, их не удовлетворят мои старания. Мне не часто вспоминается, что я всего лишь заурядный трудяга ринга, но сейчас я вспомнил об этом, и во рту сразу возник привкус пыли.
- Ред, пропусти меня, а? - попросил я. - У меня ни гроша, но я хочу повидать Джима Барлоу.
- О чем разговор, Моряк? - сказал Ред. - Валяй, заходи. Жаль, что ты не дерешься сегодня на открытии, народ еще помнит, как ты полгода назад уложил здесь Черного Джона Скэнлана.
Я вошел в зал вместе с Майком и оглядел толпу - порядочное сборище для боксерского матча. У меня даже сердце защемило. Все эти люди пришли, чтобы посмотреть на знаменитого боксера - разве потрафит им моя бесхитростная манера боя?
Толпа уже волновалась, но я вдруг заметил в задних, самых дешевых рядах троих парней, при виде которых мне в голову пришла идея. Я зашагал по проходу и, к моему радостному удивлению, толпа охотно расступалась. Она еще не забыла старину Моряка. Я подошел к раздевалкам. Бенни Гольдстейн был облачен для ринга, а Строцца, естественно, не появился. Его менеджер носился, как очумелый, а Джим Барлоу метал громы и молнии. Я увлек Барлоу в боковую комнатку, которая служила ему конторой.
- Джим, - сказал я, - народ теряет терпение.
- Ага, - проворчал он. - Я знаю, но что могу сделать? Куда, по-твоему, запропастился чертов Строцца?
- Неважно, Он не придет.
- Что?! - Барлоу так и выпрыгнул из кресла. - Откуда знаешь? Я разорен! Придется вернуть публике деньги...
- Погоди, - сказал я. - Кажется, я могу тебя выручить.
- Ты? - усмехнулся Барлоу. - Эта толпа пришла взглянуть на кандидата в чемпионы, а не на бродячего "молотилу". Ты по-своему неплох, Моряк, но ты не Ловчила Строцца.
- Ладно, - рявкнул я. - Тогда иди и скажи этому хулиганью, что представление отменяется и желающие могут получить свои монеты в кассе.
Джим Барлоу запричитал, будто его вот-вот хватит удар.
- Поверь, я понимаю, что тебе очень не сладко, - вкрадчиво сказал я. Строцца и его менеджер надеялись, что ты останешься на бобах, выплатив им гонорар в полторы тысячи долларов. Но ты оказался хитрее: снимая по три, пять и десять монет за место, собрал выручку больше четырех тысяч. Расходов почти нет, ты ведь даже не потратился на предварительное выступление. Получается, что ты наварил чистых две тысячи прибыли. Но если придется вернуть толпе деньги, ты останешься с носом. Хочешь, я тебя выручу? Толпа не увидит Строццы, зато мы ей покажем настоящий бокс, не в пример фальшивым танцулькам Ловчилы и Бенни Гольдстейна.
- А ну, карты на стол, - сказал Джим Барлоу. До нас уже доносились выкрики толпы, требующей начать, а менеджер и секунданты Строццы выбежали из помещения, чтобы подождать "кандидата в чемпионы" снаружи.
- Я заметил в толпе троих, они нам пригодятся, - продолжал я. - Это Французик Ладо, Питер Ногая и Билл Брэнд. Зови их сюда.
Барлоу послал за ними мальчишку, и вскоре они вошли один за другим в контору. Ладо и Ногая были смуглы и здорово смахивали на бандитов. Брэнд блондин с грубоватыми чертами лица. Вся троица была выварена в ста боксерских щелоках, меня она угостила неприязненными взглядами.
- Расклад такой, - начал я. - Вначале мы предлагаем публике выбор: если она желает вернуть деньги, то мы, само собой, ставим на этом точку. Но я полагаю, зрители согласятся на мое предложение, и тогда я буду драться с этими тремя уголовниками по очереди. Если уложу всех троих, то получу тысячу долларов, а они - шиш. Если хоть один взгреет меня, то поделит эту тысячу с двумя другими. Ну как?
