Владимир Молотов - Усачи и монстры
Стараясь не терять из виду свою семью, я замедлил ход и принялся искать глазами среди движущейся толпы мою Кашечку. Но ее нигде не наблюдалось. Порой я останавливался и пытался вглядываться в каждого проходящего, но трудно было уследить за всеми. Один раз мне почудилось, что Кашечка проскользнула мимо меня. Я догнал ее и окликнул. Она обернулась. Увы, то была ее младшая сестра Пакочка. Но я все равно слегка обрадовался.
— Это ты, Пакочка? А где же Кашечка? Разве она не с вами?
Пакочка опустила усики, и глазки ее наполнились печалью.
— Здравствуй, Стасик. Мне тяжело говорить, но… Случилось несчастье.
Что-то внутри кольнуло меня.
— О чем это ты? Какое такое несчастье?
— Кашечка… Она… Ее… — и Пакочка разрыдалась.
— Ну говори же! — немного разозлился я. — Что с ней? Ее придавила бомба монстра?
— О, нет, нет! Слава богу усачей, ее забрали в плен.
— Как это, в плен? Что значит, забрали в плен?!
Пакочка успокоилась и быстро рассказала мне печальную историю.
— Когда мы вышли из дома, она побежала на самую верхнюю эстакаду, туда, где живет достопочтенный Кабах, чтобы посмотреть сверху на эвакуирующихся и найти в толпе тебя. Когда ей оставалось совсем ничего — десять шажков — тень ужасного монстра нависла над нами. Все произошло за какие-то мгновения. Кашечка оказалась в огромной стеклянной башне, и эта башня унеслась прочь. И тогда мудрейший Кабах спустился к нам и сказал, что Кашечку взяли в плен, что она останется живой, и поэтому мы не должны так сильно переживать. В ответ наша мама сказала, что будет уповать на всемогущего бога усачей. А потом спросила, почему благороднейший Кабах не спасается бегством, как все остальные. На что наимудрейший ответил, будто бы он уже слишком стар и не хочет покидать свой дом, и вообще, он пережил уже много войн, и много химических атак, и его организм уже давно ко всему привык, и если ему и суждено умереть сейчас, так все равно от чего: от старости или от яда монстров.
Я нахмурился, почесал усом головку. Все это было грустно, но вместе с тем обнадеживало. Надежда увидеть Кашечку возродилась с новой силой. Я вдруг понял, что должен принять важное решение.
— Спасибо, Пакочка, — сказал я. — Иди и сообщи своей семье, что я останусь здесь, и не уйду отсюда, пока не найду Кашечку и не вызволю ее из этого ужасного плена.
— Неужели ты сделаешь это?
Я вздохнул и вернулся к своим.
Узнав о моем решении, мама заявила, что никуда меня не отпустит, что я пойду с ними и "выкину эту глупость из головы", братья и сестры нахмурились, а лейтенант Уйцех похлопал меня по плечу.
— Ты молодец, сынок (это последнее слово меня несколько покоробило). Ты сделал правильный выбор. Отпусти его, Руся. Он вернется к нам цел и невредим, я знаю.
Утихомирившись, мама сняла противогаз Уйцеха с младшенького и молча протянула его мне, а младшенького взяла на лапки, чтобы вдыхать ему рот в рот.
Когда все они растворились в удаляющейся толпе, мою мордочку защекотала предательская слеза, я резким движением лапки смахнул ее. Затем развернулся, надел противогаз и… Я знал одно: прежде всего надо срочно найти старейшину Кабаха.
Крадучись, как учили в школе разведчиков, я засеменил на самую верхнюю полку, к дому достопочтенного мудреца.
***
Благороднейший преспокойно сидел в углу и кушал. Перед ним лежал большой, в виде куба, хлебный мякиш монстров.
— Приветствую тебя, мой юный друг Стасик. Не хочешь ли ты разделить со мной трапезу?
— Мудрейший Кабах, как можете вы в такой страшный день сидеть дома и грызть хлеб?
— А что мне остается делать? Я староват и слабоват, чтобы идти с народом на новые земли. А вот почему ты до сих пор здесь? Этот вопрос я должен был вперед задать тебе. И, кажется, я догадываюсь, в чем дело. Бедная Кашечка, плененная в стеклянную башню, она ведь твоя подружка? И ты решился спасти ее?
— Вы правы, достопочтенный Кабах, — кивнул я.
— Н-да, отчаянный шаг. Ну что ж, я ценю твою смелость. Но, как говорится, не зная уса, не суйся в мусор. Без моей помощи ты не сможешь вызволить Кашечку. Придется дать тебе несколько наставлений.
— Я весь во внимании, мудрейший.
Старик отодвинул мякиш, прошелся по комнате.
— Мой юный друг, я вижу, у тебя есть противогаз. Не вздумай снимать его. Сейчас все вокруг нас — это смертоносная зона. И ступивший на нее имеет очень мало шансов выжить. Но у зоны есть свои законы. В противогазе находится в ней можно не более пяти минут. Остальное время ты должен прятаться в расщелинах, чтобы иметь возможность отдышаться.
— Я понял, мудрейший, я справлюсь. Лучше объясните мне, зачем монстры посадили Кашечку в стеклянную башню?
— Хм. Никто из усачей в ныне живущих поколениях не ведает об этом. Но во мне сохранилась память предков. И она подсказывает мне, что порой монстры делают из нас, усачей, рабов-спортсменов. Они держат пленников в стеклянных башнях и постоянно откармливают их, а потом выпускают на беговую дорожку с высокими бортами, из которой некуда деться, кроме как вперед или назад, и заставляют нестись сломя головку, чтобы обогнать других бедолаг, таких же несчастных усачей на соседних дорожках.
— Какое жестокое коварство! Вероятно, монстры весьма глупы, если так делают, — от изумления я зашевелил усиками.
— Не знаю, мне трудно судить, ибо я не был в их шкуре, — уклончиво заметил старейшина Кабах.
— Да, кстати, — спохватился я. — Мне все забывается спросить у вас: а как, собственно, выглядят эти отвратительные существа? Ведь в прошлый раз вы так и не сказали.
— Разве? Что ж, теперь самое время. Запомни, сначала появляется исполинская тень. Затем возникает он: всего на двух огромных лапищах, противный и неказистый, с большой круглой головой, как бы вычлененной из тела в отдельную сущность. Есть у него и еще две лапы, покороче, но они почему-то болтаются в воздухе.
Я попытался нарисовать про себя жуткую картину, но ничего не получилось. Это было выше моего понимания. Особенно слова про "вычлененную сущность".
— Ну вот, кажется, я ничего не забыл, — поморщившись, добавил добрейший Кабах. — Теперь ты все знаешь. Отправляйся в путь. Вон там (он указал лапкой в даль), на самом краю земли, должна находится стеклянная башня, где твоя Кашечка сидит в заточении. Туда унесли ее монстры. К сожалению, я не могу пойти с тобой. Я уже слишком стар для таких подвигов.
Не буду врать, мне было страшно. Все лапки подрагивали, и задние, и передние, и средние. Они вдруг потяжелели, и я переставлял их с трудом. В груди у меня поднималась волна ужаса, но я всеми силами загонял ее назад, вглубь. Я спустился вниз, на самое дно мира, и осторожно двинулся вдоль правильного бесконечного строения, которое мама называла плинтусом.
