Тихон Непомнящий - Бумеранг Зорича
Нередко одни сведения, догадка, предположение переплетались с другими – с фотосинтезом, например. И Зорич углублялся в те свидетельства, которые могли как-то подкрепить его предположения, соединившись вместе, дать новый путь поиска. И он, утомленный, прерывал знакомство с образованием годичных колец и в который раз читал о фотосинтезе. Он фиксировал для себя основные положения, на первый взгляд для ученого казавшиеся примитивными; в понятии «фотосинтез» он делал упор на слово «фото»: ведь какой-то же относительно прямой смысл наука вкладывала в слово «фото» как фиксацию, запечатление, фотографирование. Это, конечно, помимо основных, главных явлений фотосинтеза. Никто еще не искал, быть может, побочных явлений в основном законе биологической жизнедеятельности. «В широком смысле под фоторецепторами понимают все светочувствительные образования от стигмы одноклеточных организмов и одиночных, рассеянных по всему телу светочувствительных клеток до специализированных клеток глаза – сложного органа фоторецепции животных и человека», – как сказано в одном из справочников. И далее Зорич читал о фотобиологических процессах – фототропизме, фототаксисе, фотопериодизме и многом другом.
Его заинтересовали материалы о биомембранах, которые, отгораживая клетку от внешней среды, создают в ней необходимый и довольно своеобразный микроклимат, обеспечивая ее жизнедеятельность. Он уже вновь и вновь пытался доискаться, нет ли здесь возможностей для изобразительной фиксации окружающей среды в тот период, когда биомембраны регулируют поток веществ, проникающих в клетку, пропуская полезные и задерживая вредные. Именно в биомембранах генерируется и трансформируется энергия, и с помощью мембранных систем в растениях осуществляется фотосинтез…
Параллельно с накоплением, уточнением этих знаний, служивших как бы платформой для внутреннего утверждения зародившейся у Зорича идеи, он много занимался прикидкой схемы приборов, с помощью которых будет искать в клетках растений изображения-«картинку». Новые знания о годичных кольцах растений приводили к удивительным для него акцентам поиска: например, переход годичных колец от ранней древесины к поздней и к тому, что в природе, как и в жизни любых других живых существ, бывают «неприятности» – болезни. Так вот, Зоричу показалось, что этот постепенный переход как следствие вегетационного периода может давать одни результаты, а в периоды болезни растений воспроизведутся искаженные картины. Теперь по-новому воспринималось Зоричем знание того, что на срезе дерева, сделанном на высоте шейки корня, можно определить возраст растения, а ширина годичных колец может изменяться в зависимости от условий произрастания. По мере того как дерево растет, особенно в период зрелости, наступает стабилизация, а когда дерево стареет, годичные кольца уменьшаются. При этом исследователи отметили, что по высоте ствола ширина годичных колец у одиноко стоящих деревьев уменьшается к вершине, а у тех, которые живут в лесной теснине, зарослях, годичные кольца уменьшаются к основанию. И еще Зорич узнал о важней особенности – случается удвоение годичных колец из-за гибели листьев, прибитых весенними заморозками или объединенных гусеницами… Дендрохронология оказалась важным подспорьем в поисках Зорича.
III
Познание подобно морю: тот, кто барахтается и плещется на поверхности, всегда больше шумит и потому привлекает к себе больше внимания, чем искатель жемчуга, без лишнего шума проникающий в поисках сокровищ до самого дна неизведанных глубин.
У.ИрвингВ институте были большие, хорошо оснащенные мастерские, где трудились высочайшего класса умельцы; они постоянно совершенствовали, приспосабливали различные приборы, инструменты для лабораторий: это были рабочие и техники уникальнейших профессий и широкого профиля. Почти каждый день по чертежам и наброскам ученых из разных лабораторий они при участии специалистов создавали новые приборы. Рабочие институтских мастерских были люди не только трудолюбивые, но и мыслящие, ищущие, они порой сами приходили с предложениями в ту или иную лабораторию, предлагая усовершенствовать давно работающие приборы, машины, панели, лабораторные шкафы, посуду. О них почти без преувеличения можно было сказать, что они в состоянии и блоху подковать. Среди них – свои специалисты по электронике, механике, токари высочайшего класса. Вот к ним и пошел Зорич в попытке создать свой прибор для задуманных исследований.
Когда Зорич очень коротко и не очень откровенно, не раскрывая самой сути – что же он хочет выведать у растений, – рассказал мастеровым, из каких трех основных блоков может быть составлена и сконструирована «машинерия», они задумались, а Петр Хрисанфович Чугунов даже сострил: «Значит, будем сочинять очередной гиперболоид Гарина-Зорича?» Зорич смутился, и пришлось ему откровенно говорить о своей идее. Присутствовавший при этом Сергей Алексеевич Лисицкий не удивился и даже заметил, что ему нравится сама «задумка». Зорич не зря говорил с Лисицким и Чугуновым, он видел в каждом из них несостоявшегося конструктора, которые хотя и не отваживались на необыкновенное собственное творчество, но по-настоящему помогали ученым. Каждый из них имел патенты на собственные или совместные изобретения, а вместе с группой ученых они были удостоены премии Академии наук.
Оба они понимали, что идея Зорича не значится в официальных научных разработках и планах лаборатории. Зорич поспешил заверить, что труды их оплатит сам, на что Чугунов и Лисицкий обидчиво ответили: он их не понимает.
Принялись обсуждать первый, самый трудный, блок прибора. Лисицкий высказал предположение – лазерный луч может проникнуть в клетку и вернуться из нее с информацией, которую можно записать на видеомагнитную ленту, а затем уже воспроизвести на телеэкране. Чугунов предложил другое – попробовать новый вариант полихроматического луча, потому что хотя ныне лазер и умеет делать все – пришивать сетчатку глаза к сосудистой оболочке, сверлить алмазы и строить туннели, измерять расстояния до далеких планет, но Чугунову кажется, что именно полихроматический луч способен «забрать» изобразительную информацию, сохраняя всю цветную гамму картинки…
И потянулись дни поисков и проб. Для одних узлов друзья Зорича находили на полках своей мастерской «ненужные» детали, для других что-то приходилось покупать, но многое мастерить самим. Не раз допоздна засиживались они в мастерской втроем, то радуясь, то огорчаясь тому, как подвигалась работа. А подвигалась она не быстро. Иногда Зорич опускал руки и готов был отказаться от всей затеи, но Чугунов и Лисицкий его поддерживали: «Чем ты рискуешь? Попробуем!»
