Уильям Тенн - Лимонно-зеленый
Я сказал ему, что не знаю, и отправился наверх. Напугался я ужасно. Мне попалась телефонная будка, и я попытался дозвониться до своего офиса. Только без толку — сколько телефон ни звонил, так никто и не подошел.
Так я и стоял на углу около станции подземки — все голову ломал, что же теперь делать, что вообще происходит; еще несколько раз позвонил в офис, и снова ничего. Странно это было — ведь время давно перевалило за девять. Может быть, сегодня вообще никто на работу не явился? Такого я себе представить не мог.
Вдруг начал замечать, что люди по улице идут вытаращив глаза, вроде как в трансе. У Чарли, управляющего из гаража, глаза тоже лезли на лоб. А вот у того парня в коричневом свитере на платформе ничего такого не было. Я посмотрел на свое отражение в витрине — и у меня не было.
Это оказалось ателье по ремонту всякой электроники. У них в витрине был выставлен включенный телевизор, и я так и застыл на месте. Не знаю уж, что это была за программа — двое мужчин и женщина о чем-то разговаривали между собой, да только женщина при этом еще медленно раздевалась. Она и говорила, и снимала с себя одежду одновременно. Тут у нее приключилась заминка с поясом с резинками, и мужчины стали ей помогать.
Рядом народ так и валил в винный магазин; все выходили нагруженные бутылками. Только я заметил, что нельзя сказать, будто там шла торговля: каждый, бросив на хозяина подозрительный взгляд, хватал пару пузырьков и на выход, а хозяин смотрел на все это с радостной улыбкой.
Тут из лавки вывалился тип с парой бутылок виски, вонючий такой, грязный бродяга — типичный житель Бауэри[1]. Сиял он как медный грош — сами понимаете.
Мы оба тут же заметили, что ни у одного из нас глаза не лезут на лоб (это был первый такой случай, потом-то весь день мне случалось вот так неожиданно обмениваться с людьми понимающими взглядами: очень уж были заметны на улицах те, кто не ополоумел).
— Здорово, а? — осклабился бродяга. — И ведь по всему городу так. Не теряйся, браток, запасайся горючим. А знаешь, что с ними со всеми приключилось?
Я вытаращился на его не то три, не то пять уцелевших зубов.
— Нет. А что?
— Они все, дураки, пили воду. Вот наконец оно и сказалось. Это же отрава, чистая отрава, я всегда говорил. Знаешь, когда я в последний раз выпил стакан воды? Знаешь, а? Двенадцать лет назад!
Ну, я просто повернулся к нему спиной и ушел, оставив его радоваться удаче.
Я направился от центра, в сторону 6-й улицы, хотя и спрашивал себя: куда это меня несет? Потом решил, что дойду до офиса своей фирмы на 42-й. Так уже было однажды, когда подземка бастовала, а все-таки мое место — на службе.
Стал высматривать такси, да только знаете что? На улице машин было — раз, два и обчелся, да и те ползли как черепахи. Иногда вдруг, правда, вылетала какая-нибудь — словно на скоростном шоссе, так что аварий хватало.
Когда я увидел первое столкновение, то побежал смотреть — не могу ли чем помочь. Но водитель уже выполз из машины сам. Он уставился на пожарный кран, который своротил, посмотрел, как из него вода хлещет, потом встряхнулся и побрел прочь. После этого я уже не обращал внимания на аварии, только посматривал, не вынесет ли какую машину на тротуар, по которому я шел.
Но фонтан из пожарного крана напомнил мне, что сказал тот бродяга. Может, правда в воде что-то было? Я пил кофе, но ведь кофеварку наполнил накануне. И зубы почистить не успел. Дорис, и тот парень в коричневом свитере — они оба не завтракали, воды не пили. А уж о бродяге и говорить нечего. Похоже, дело действительно было в воде.
Я тогда ничего не знал о компании ребят, увлекавшихся ЛСД, — ну, понимаете, о той, где тусовалась дочка инженера с водопроводной станции, — это уже потом выяснилось, что она добралась до схем своего папаши. Вот ведь бедняга! Но я сообразил, что лучше держаться подальше от всего, куда могла попасть водопроводная вода. Так что на всякий случай я заглянул в магазин самообслуживания и запасся упаковкой банок содовой — знаете, таких, с открывалкой на крышке.
Продавец в трансе таращился на стену. Лицо его источало такой ужас, что я почувствовал, как у меня волосы на голове зашевелились. Я так и ждал, что сейчас он начнет визжать, но ничего не случилось. Тогда я молча положил доллар на прилавок и вышел.
Пройдя квартал, остановился посмотреть на пожар.
Горело одно из тех строений, что тянутся по обе стороны в начале 6-й улицы. Огня видно не было, просто из окна третьего этажа вырывалось облако дыма. Перед домом собралась толпа сонных, словно чем-то опоенных людей; там же околачивалось несколько таких же меланхоличных пожарных. Большущая красная пожарная машина стояла на тротуаре, врезавшись носом в витрину цветочного магазина, а рядом валялась кишка — кто-то догадался насадить ее на кран, и она изредка выкашливала из себя полгаллона воды, словно туберкулезная змея.
Мне не понравилась мысль о том, что внутри могут быть люди — безропотно сгорающие живьем. Так что я протолкался сквозь толпу и вошел в дом — на лестничную площадку на первом этаже. Дым там был такой густой, что подняться выше оказалось невозможно. Но я обнаружил пожарника, который удобно расположился у стены, надвинув шлем на лицо.
— Никакого пива, — бормотал он себе под нос. — Ни пива, ни парилки. — Я взял его за руку и вывел оттуда.
К этому времени пошел дождь, и мне захотелось встать посреди улицы на колени и сказать «Спасибо» Господу Богу. Дело было даже не в том, что дождь погасил тот горевший дом — просто, знаете ли, если бы в тот день все время не начинало моросить, от Нью-Йорка мало что осталось бы.
Тогда я, понятно, не знал, что все происшествия сосредоточены только в Нью-Йорк-Сити. Помню, я еще гадал, спрятавшись от дождя в подъезде напротив, не было ли все случившееся хитрой военной операцией. И не только я так думал, как выяснилось потом. Я имею в виду объявленную по всей стране тревогу и отчаянные попытки Москвы связаться со своим представителем в ООН. Я недавно прочел о соглашении, которое русский ооновец в тот день подписал с Парагваем и Верхней Вольтой. Неудивительно, что Совету Безопасности пришлось объявить все, что произошло в здании ООН в те двадцать четыре часа, не имеющим силы.
Когда дождь прекратился, я снова пошел на север. Перед витриной магазина Мэси — который на углу 34-й и Шестой авеню — собралась огромная толпа. Полуодетый парень и вовсе голенькая девица должны были заниматься любовью на кушетке — в тот день в витрине рекламировалась мебель — так они на самом деле этим занимались.
Я стоял, окруженный всеми этими лицами с выпученными глазами, и не мог с места двинуться. Рядом какой-то тип с хорошим кожаным кейсом в руках все бормотал: «Ах, как красиво! Просто пара лимонно-зеленых снежинок!» Потом куранты на Геральд-сквер — знаете, те, на которых две статуи с молотами в руках отбивают часы, колотя по колоколу, — начали вызванивать двенадцать раз: полдень. Тут я встряхнулся и протолкался через толпу наружу. Те двое в витрине все продолжали…
