Борис Фрадкин - Ихтиандр на час
И каково же было его изумление, когда он узнал, что как раз на той кафедре, которая является выпускающей по его специальности, занимаются исследованиями сварки... с помощью воды! Точнее, с помощью гидравлического удара в воде. Скачок давления, возникающий в момент удара по ее поверхности, передавался внутрь, сжимая погруженные в нее детали с такой силой, что они мгновенно приваривались друг к другу.
Вот так и случилось, что темой дипломного проекта Валентина Звягинцева стала установка для сварки с помощью гидравлического удара в воде. Разумеется, подобные конструкции уже существовали в технике. Единственное, что он делал, так это связывал свою судьбу с водой. Но если в его дипломной работе источником удара являлась обыкновенная взрывчатка, то в аспирантуре ему предложили просто захватывающую перспективную тему: использование луча лазера. Взрывчатка позволяла создавать тысячи атмосфер. Луч лазера порождал в воде миллионы!
Кафедра заключила договор с самолетным заводом на разработку ванны для ударной сварки частей крыла и фюзеляжа. И первая опытная ванна была изготовлена по чертежам Валентина Звягинцева, собрана при его участии и проходила испытания под его руководством.
Теперь он сам находился в этой ванне...
Вода, вода!
Ледяными обручами кралась она все выше уже по бедрам Валентина. Струя била где-то под ногами, неслышимая, но по-прежнему сильная, легко простреливающая всю толщу воды. Освобожденная от пены поверхность была теперь вся исчерчена водоворотами.
Напрасно Валентин, человек в общем-то веселый и словоохотливый, пытался успокоить себя комизмом своего положения, пытался внушить себе, что вся эта нелепая история закончится благополучно, что иначе она закончиться и не может. Нет, страх леденил сердце. А липкое и холодное прикосновение мокрой одежды, ползущее все выше по телу, этот страх удваивало.
Вода Творец!..
Разве Валентину не было известно, что вода и жестокий разрушитель? Вода порождает ржавчину, она поедает стенки труб, лопасти турбин и насосов. Вода - это цунами, сметающие с лица земли целые города и обращающие в пустыни прибрежные страны. Вода - это грозные штормы, похоронившие в море неисчислимое количество кораблей вместе с теми, кто на них находился.
Вода - это, наконец, ливни, тысячелетие за тысячелетием размывающие гранитные громады горных хребтов. Медленно, но верно уносят реки на дао океанов обращенные в песок материки. Вода неумолимо приближает тот день, когда Земля, превратившись в гладкий каменный шар, окажется сплошь покрытой многокилометровой толщей океана.
Быть может, именно вода заставит человечество покинуть свою родную планету...
...Все это тягостным видением промелькнуло в голове Валентина.
Вода поднялась выше пояса. Валентин потерянно бродил от стены к стене, для чего-то ощупывая ладонями их влажные и холодные поверхности. И все ждал чуда, ждал, что вот сейчас кто-нибудь появится в лаборатории, бросится к пульту, нажмет заветную кнопку.
Единственным человеком, способным в такую рань появиться в лаборатории, был лаборант Прокопий Михайлович, авиационный техник-лейтенант в отставке. Ему бы сидеть дома на пенсии да возиться с внуками. Так нет, видите ли, не желает. Страдающий хроническим радикулитом, поминутно хватающийся за поясницу, Прокопий Михайлович тем не менее и минуты не оставался без дела, все что-то чистил, ремонтировал, регулировал, подтягивал, заменял...
Валентина он откровенно недолюбливал. Привыкший в авиации к чувству ответственности, Прокопий Михайлович по пятам ходил за болтливым и безалаберным аспирантом, ворча, подбирал за ним разбросанный инструмент, выключал оставленные невыключенными насосы, выговаривалза небрежное отношение к электронике. И вслух ужасался тем бедам, которые мог бы натворить Звягинцев, допусти его к обслуживанию самолета.
Опека старого лаборанта не то чтобы выводила из себя весельчака Звягинцева, но часто мешала сосредоточиться. Именно желание поработать в одиночестве, не чувствуя на себе недреманного ока Прокопия Михайловича, и заставило Валентина прийти в лабораторию пораньше.
А теперь Валентин молил судьбу, чтобы она согнала старого технаря с постели. Ведь случалось же, что так и не уснув от терзающего его радикулита, Прокопий Михайлович вместо положенных девяти часов появлялся в лаборатории в пять-шесть часов утра, потешая своей бессонницей отменного здоровяка Валентина Звягинцева.
Вода, вода... Что же ты делаешь, вода? Ведь именно с тобой были связаны все лучшие, все самые честолюбивые помыслы Валентина. А теперь ты ползешь все выше, уже подбираешься к самому горлу...
Валентину пришлось запрокинуть голову, приподняться на носки. Изо рта его рвались стоны. Еще немного, и он взвоет от разрывающего сердце отчаяния.
Вода закрыла кварцевый глазок и от темноты в узком, еще свободном пространстве между поверхностью воды и потолком камеры, Валентину стало не просто страшно. Ужас, мутящий сознание, заставил его забиться, рвануться вверх, вверх! Головой он так ударился о металл, что во рту ощутил соленый вкус крови. Он закричал, но вода попала ему в рот. Он закашлялся, хлебнул еще больше.
Это был конец.
Вместе с воздухом в легкие хлынула вода, наполняя грудь разрывающей болью...
3
...Придя в себя, Валентин никак не мог сообразить, где он и что с ним. Он только ощущал непосильную тяжесть в груди. Странное чувство: внутренности словно спрессовало в единый свинцовый комок, и этот комок вот-вот оборвется и своей тяжестью расплющит кишечник.
Перед глазами сначала была непроглядная тьма. Но постепенно в ней стала проглядывать зеленоватая зыбь. Слабый рассеянный свет падал откуда-то сверху.
Первое, что вспомнил Валентин, - агонию, безумное желание жить! жить! жить! И острую боль, рвущую на части носоглотку и легкие, боль,-которая погасила сознание. Сейчас боли не было. Было только тягостное ощущение свинца в сердце, в легких, во всей груди. Но что все это значило в сравнении с радостью спасения, сознанием, что он снова жив.
Жив! Жив, черт возьми!
Он жив, значит, все страшное позади.
Вот только странная темнота. Почему нет солнца? Почему нет ветра, пьянящего, вливающегося в легкие воздуха? Валентин пошарил вокруг себя, убедился, что лежит на плоском металлическом полу. И тут же ощутил спиной знакомую вибрацию, - это продолжала работать насосная установка.
Значит... значит он по-прежнему в ванне?!
Опершись руками в пол, Валентин сел. И пока садился всем телом, кожей лица, даже волосами на голове ощутил воду. Вокруг была вода. Он озадаченно поводил рукой, и рука встретила знакомое сопротивление, какое он испытывал, плавая в бассейне. Да, cомнeний не оставалось: он находится в ванне, в ванне, заполненной водой! Он сидит на металлическом полу живой и целехонький.
