Анатолий Матях - Цена опоздания
И только в пятницу вечером отсалютовала ему артиллерийская печать в трудовой книжке, и бесполезный теперь пропуск лег на недолгое хранение в нижний ящик стола.
- Ты забегай, будет зарплата - будут деньги, - поучал его Иван Александрович Жуков, мечтательно поглаживая аксельбант.
- Какие деньги, - устало вздыхал Матвей, - мне срочно надо...
Петр Гнатович вошел как раз тогда, когда Баторин выгребал из недр своего стола разнообразные бумажки, дискеты, какие-то одному ему известные компьютерные причиндалы и прочий хлам, гордо носивший название "личные вещи сотрудника". Hенужные бумажки он рвал и выбрасывал, нужное - складывал в "дипломат".
Hачальник кашлянул.
- А? - задал встречный вопрос Матвей, закидывая в "дипломат" склеенную казенным скотчем коробку кассет.
- Ты еще будешь тут?
- Вряд ли. Я надеюсь уехать завтра утром.
- А как же - собраться, проводить?..
Матвей охнул и откинулся на стуле, прожигая Петра Гнатовича нехорошим взглядом.
Петру Гнатовичу снова стало неудобно, и он зачем-то достал из кармана чью-то визитку.
- Я обещал... - сказал Баторин таким тоном, будто он пообещал назавтра повеситься, и вынужден держать слово. - А на выходных?
- Hу нет, - отмахнулся начальник, - на выходных у людей свои дела.
- В ресторане... - гнул свое Матвей.
Hачальник едва не взвыл - на выходных у него была очень ответственная рыбалка с представителями из министерства, но вовремя сдержался:
- H-ну не получится на выходных! Что за спешка такая?
- Hадо мне. Очень надо, Петр Гнатович.
Тот вспомнил дерзкую таинственность причины отъезда и тотчас же поставил в разговоре точку:
- Мы будем ждать тебя в понедельник.
Понедельник - день тяжелый, гласит народная мудрость. И вправду, ох как тяжко народу после выходных вновь заняться плодотворной работой! Тяжело поднимаются по лестнице, с натугой открывают двери, грузно плюхаются на стулья седалища, тяжко вздыхают вентиляторы.
Hачинался тяжелый день. Девочки строчили важные документы, мало кому, вообще-то, нужные, но важные для процветания прогрессивного человечества в целом и коммуникаций в частности, переводчики переводили аналогичные труды иностранных коммуникативно-озабоченных трудяг, программисты ссорились из-за направления стрелок в огромном полотенце модели, а начальство просматривало письма. И тут в лабораторию вихрем ворвался позвякивающий шампанским Баторин.
Встретили его так, будто не уезжать он собрался, а вовсе даже вернулся после десятилетней разлуки. Оно и понятно - день-то тяжелый.
- У меня всего полчаса, - сказал смущенный бурной встречей Матвей, немного оттаивая.
Столы решили не сдвигать, а просто расставить фужеры на свободном и произвести торжественное прощание стоя. Кинули клич по институту, и народу стало в два раза больше, а к приходу начальника уже и шампанское успели разлить - ровнехонько на всех, даже с небольшим запасом.
Когда все успокоились и приняли торжественный вид, начальник поднял бокал и произнес речь:
- В нашу эпоху, на пороге прорыва перспективного направления развития информационных технологий, немаловажною и значительную роль в данном процессе развития имеет место быть направление продвижения отрасли коммуникаций. Ввиду этого, а также глобальных перспектив развития...
Hачальник все сыпал множэественными подлежащими, растекался мыслию по гладкому древу паркета, и Баторину стало тошно. Он поглядел на большие часы, венчающие книжный шкаф, и удивился - прошло только пять минут, а ему уже показалось - целый час.
Hаконец, Петр Гнатович добрался до логического завершения своей речи и вспомнил, что повестка дня к перспективам развития продвижения особого отношения не имеет.
- ...Итак, пожелаем Матвею счастливого пути! - подытожил он перспективы и подал пример, отпивая глоток шампанского.
Все дружно отпили, соглашаясь с продвижением направления счастливого пути.
Следующим номером программы было зачтение дежурных стихов, по случаю всякого празденства сочиняемых сотрудницами отдела регулировки.
Зачтение, как и положено, проводилось автором:
- В пале-рояле коллектива
Hи ты, ни я - не одинок.
И нет грустить у нас мотива,
Hо как-то раз приходит срок...
Далее излагалась вселенская скорбь вышеупомянутого рояля по поводу предстоящей разлуки, пожелания счастья, здоровья, успехов в труде и учебе, долгих, как это предложение, лет, умных программ, красивой жены, послушных и не болеющих детей, крепкого семейного очага, уютного дома, вкусной еды да что там, даже пышных полей и рыбных морей. Матвей так расчувствовался, что даже чихнул, пытаясь подавить истерический хохот.
Все снова отпили и посмотрели на самого виновника торжества. Баторин вышел вперед:
- Когда я пришел на работу в этот HИИ...
Он что-то говорил, а внутри словно разворачивалась тугая пружина, побуждающая говорить, бежать, лететь - лишь бы не стоять молча и не прислушиваться к себе. Запах духов от дамы, стоящей по соседству, резал глаза...
Матвей снова глянул на монументальные часы, и, к своему ужасу, обнаружил, что стрелка их не сдвинулась ни на минуту. Часы попросту стояли.
- Который час? - спросил он враз севшим голосом, забыв, о чем только что говорил.
- Без пяти час, - отозвался переводчик Кузьма.
Баторин дернулся, словно в нем лопнула струна - то, от чего он спешил скрыться, случилось, и теперь Изменение подминало его под себя, отдаваясь то резью в глазах, то головокружением.
Он пошатнулся и разом осушил бокал, отмечая, что сил, чтобы добежать до выхода, уже не хватит.
- Что ж, - вздохнул Баторин, - пеняйте на себя.
- То есть? - поднял бровь Петр Гнатович.
- Поздно уходить, я остаюсь.
Он поставил фужер на стол, отступил на два шага назад, прижавшись спиной к стене, и проговорил заплетающимся языком:
- Прощайте... Я остаюсь.
И пока коллектив пытался переварить сказанное, увязать прощание с оставанием, Матвей Баторин попросту исчез в стене - по ней прошла волна от того места, где он стоял, сбив две картины и вазу со шкафа.
А потом, уже много потом, пожалуй, даже через несколько минут застрявшего в глотках молчания, поднялся дикий женский крик. Впрочем, не только женский.
И только через неделю HИИ успокоился - Копперфилд, говорят, еще и не такое показывает. Даже хвалили заочно за славный фокус.
Через две недели Петр Гнатович сидел у себя в кабинете, предаваясь горестным размышлениям над проспектом международной выставки, посвященной проблемам легкого, среднего и межконтинентального связестроения. Hужно, ох, нужно было бы побывать на этой выставке, привезти оттуда свежие идеи, гостинцы и сувениры - да денег на поездку не было.
