Абрам Палей - Себе навстречу
На что может пригодиться ему кипяток? Наверное, для чего-нибудь пригодится. Но сейчас не до него: голод начал серьезно мучить.
Мил стал оглядываться. Он не мог сказать, что ищет на этой влажной, усыпанной истлевшей листвой земле. Какой-то давно забытый инстинкт руководил им. Вот он нашел широкий плоский осколок камня и другой поменьше, с острыми краями.
Не мыслью, а неопределенным сознанием почувствовал: это то, что ему нужно.
Положил желудь на широкий камень и острым сбил плюску, расколол, очистил шелуху. Обработал таким же путем остальные желуди. Ну, теперь, выходит, надо есть, ничего иного нет. Начал грызть. Мало сказать — невкусно. Однако заставил себя сгрызть все. И почувствовал, что голоден едва ли не больше прежнего. Уныло пошел куда глаза глядят. Вышел на небольшую полянку, и тут его поразило необыкновенное зрелище. Лежали какие-то кровавые куски мяса, местами с шерстью. Преодолев отвращение, подошел поближе. По шерсти, по одному уцелевшему длинному уху узнал зайца, таких зверьков видел во время телепутешествия по одному из заповедников. Можно было догадаться, что это остатки медвежьей трапезы.
Вид истерзанных останков живого существа был настолько ужасен, что Мил почувствовал тошноту и отошел.
«Почему медведи не доели зайца? — подумалось ему. — Может быть, не были голодны и медведица только приучает детенышей к охоте».
Приглушенный прихлынувшей тошнотой голод вновь резко напомнил о себе. И, содрогаясь от отвращения, юноша подумал, что это кровавое мясо может служить пищей…
Когда-то люди так питались…
Сделав огромное усилие над собой, вернулся, взял кусок мяса и при этом едва не потерял сознания. Затем вернулся к источнику. Порывшись среди валежника, нашел крепкую длинную ветвь без листьев и насадил на нее мясо. Затем опустил его в кипящую воду.
Милу казалось, что он нескончаемо долго сидит на корточках, борясь с желанием поскорее приступить к еде и в то же время думая, что не надо спешить, пусть получше сварится.
Утомляла непривычная поза.
Он знал из истории и даже видел на записях, как люди готовили для еды мясо убитых животных. Но со стороны это воспринималось совершенно иначе. Очень трудно понять, когда же будет готово.
Очевидно, все-таки поторопился.
Когда вынул мясо из природного котла, оно выглядело уже иначе, стало темным.
Горячо!
Пришлось подождать, чтобы немного остыло.
Впился зубами. Отвращение почти прошло. Остался только голод. Мясо оказалось жестким. Но крепкие зубы помогли справиться с едой. Вкус ее напомнил что-то знакомое, но что именно — не мог вспомнить. Неважный был вкус, пресный.
Насытившись, вновь с отвращением, но уже не таким сильным посмотрел на то, что осталось — обглоданную кость и кусочек шкуры.
Захотелось пить. Удача — вот ручей! Долго примеривался, как бы напиться. Наконец догадался использовать для этого собственную ладонь, сложив ее чашечкой. Пришлось повозиться, но вода оказалась очень вкусной.
Увлекшись едой и питьем, не сразу заметил, как улучшилась погода. Туман разошелся, дождь прекратился, солнце озарило сбоку желтеющие вершины сосен. Но стало ясно, что день близится к закату.
Вновь попробовал связь. Но она была абсолютна мертва.
С окрепшими после еды силами снова быстро пошел наугад: тропинку потерял, да она, видно, и не надежный путеводитель.
Идти напрямую не удалось: в одном месте наткнулся на такие дебри, что пришлось круто повернуть в сторону.
Впрочем, какая разница? Неизвестно же, какое направление верное.
Так прошло часа два. Или больше? Не имея связи, нельзя было точно ориентироваться во времени. Одно было несомненно: наступал вечер. Заметно потемнело. На небо между вершинами деревьев и среди редких облаков выбрызнули звезды Отчетливо обозначился узенький лунный серп.
Как же быть с ночлегом?
Прохладный ветерок коснулся рук и лица. Но тело не ощущало холода, наоборот, что-то приятно согревало. Расстегнув костюм и потрогав подкладку, Мил понял, что в одежду вмонтирована компактная система обогрева длительного действия.
Это немного успокоило.
Блеснула мысль: может быть, не действует только элемент связи с Центром?
Попробовал набрать индексы своих родителей.
Полное безмолвие.
Безнадежно.
В памяти всплыло когда-то читанное или слышанное: заблудившиеся в лесу влезали на дерево, чтобы осмотреть окрестности.
Гимнаст он был неплохой. Найдя тонкую, довольно высокую сосну, вскарабкался, ловко цепляясь за ветви. Устроился недалеко ст вершины, воспользовавшись сильными длинными ветвями. Стал осматриваться.
Со всех сторон — темно-зеленое море. Солнечный диск уже утонул в нем. Никакого признака опушки.
Однако сегодня уже ничего не предпримешь. Он сильно устал за этот нелепый, невероятный день. Прикорнул у мощного-ствола и разом уснул.
Проснулся утром. Оно было ясное, не в пример вчерашнему.
Мил не сразу понял, что это с ним было. Ведь люди давно уже избавлены от потребности спать.
Машинально набрал индекс времени и с недоумением услышал молчание. Спохватился, вспомнил: это уже было.
Захотелось пить.
Подошел к ручью. На этот раз оказалось легче: уже какаято сноровка.
И опять сильно захотелось есть.
Он знал, что когда-то люди ели грибы, ягоды. Но какие-то из них ядовиты. Ну, в этом ему уже не разобраться. Придется рискнуть.
Обнаружил мясистые грибы, которые на взгляд показались съедобными. Откусил кусочек. Отвратительно. Их когда-то варили или жарили, Значит, надо опустить в горячую воду.
Но в чем? Никакого сосуда у него нет…
Да, вот еще: нельзя далеко уходить отсюда, здесь питьевая вода и горячая поблизости. Это привязывает к месту, значит, усложняет положение.
Кое-как, с большим трудом сплел сеточкy из тонких ветвей, найденных на земле, положил в нее грибы и опустил в воду. Все это торопясь: очень есть хотелось.
Грибы стали теплыми, совсем мягкими, но еще более невкусными. Все же заставил себя съесть несколько кусочков.
Но голод только усилился.
Вспомнил вчерашнего зайца. Это, кажется, недалеко. Можно попытаться разыскать. Но необходимо заметить дорогу обратно. Стал обламывать, а где удавалось — завязывать узлом ветви через несколько шагов. Это отнимало с непривычки много времени. Однако другого выхода не видел.
Наконец нашел знакомое место. Но там ничего не было, лишь несколько волосков от шкуры…
Да, собственно, на что же он мог рассчитывать?
Что-то алое мелькнуло под низким кустиком с невзрачными белыми цветками. Подошел, наклонился. Сладостный аромат лесной земляники привлек его. Здесь оказалась богатейшая россыпь красных с чернотой, с утопающими в мякоти мелкими зернышками ягод. Ползая на коленях, загребал их горстями. Они отрадно таяли на языке.
