Сергей Панасенко - Великая теорема
— Что ж вы нам сразу не сказали! — воскликнул председатель, мигом переставший зевать. — Это же меняет дело!
— Но и усложняет, — возразил полковник. — В первые двадцать четыре часа вероятность настолько велика, что ограничиться традиционными превентивными мерами нельзя.
— Что, если, — предложил кто-то, — ему заболеть на это время?
— Не поможет, — сказал майор-коротышка. — Прочтет в учебнике. Мы проанализировали сто семь способов удаления его с урока. Все равно в итоге он заинтересовался теоремой.
— Пусть, он заболеет так, чтобы ему стало не до учебника!
— Любые действия, могущие повлечь ущерб здоровью, категорически запрещены, — процитировал наизусть председатель. — Вы что, кодекс забыли? Пункт третий параграфа пятого. Еще немного — и вы мне предложите автомобильную катастрофу.
— В экстренных случаях устранение допускается. Например, Галуа…
— Да, — вмешался полковник, — но только с разрешения верховного судьи. А это волынка на месяц. И потом, все-таки ребенок…
Наступила пауза.
— Кстати, как насчет побочных линий? — спросил председатель. — Накладки не будет?
— Не волнуйтесь, — успокоил майор, — мы все проверили. Никаких ответвлений. Картина близкая к идеальной.
— Если не ошибаюсь, — пробурчал председатель, — она уже однажды была идеальной, когда вы нам обещали, что первый аэроплан взлетит в Европе не раньше пятнадцатого года.
— Там была не наша вина! — быстро сказал майор. — В отделе творческих импульсов напутали!
— Вы на наш отдел не валите! — раздался голос из ума. — Сперва накрутили невесть что, а потом мы виноваты!
— Тихо! — восстановил председатель порядок. — Оставьте ваши склоки. Будем считать, что я ничего не говорил. Думать надо! Думать! Время идет.
— Что, если скорректировать школьную программу по математике? — робко предложил секретарь Совета.
— За такой срок… Сомнительно… — председатель задумался. — Хорошо, я узнаю в отделе трансформаций. Еще варианты?
— Давайте украдем учителя.
— Нелепость. Пришлют другого. И потом, такая акция не пройдет незамеченной.
— Тогда украдем саму школу…
— Кажется, придумал… — тихо сказал молоденький лейтенант, впервые удостоенный чести присутствовать на заседании Совета и молча сидевший все время у самого краешка стола. — Я предлагаю…
* * *Центральный координатор выслушал доклад не перебивая, затем соединился с первым советником:
— Как долго они контролируют эту цивилизацию?
— Восемь периодов. Приняли в так называемом неолите и довели до атомной энергии и космических полетов.
— Ошибки?
— Меньше, чем можно было ожидать. Две мировые войны, экологический кризис… Правда, сейчас уже получше.
— Надо думать, за восемь периодов можно кое-чему научиться, прореагировал координатор. — Когда было наше последнее вмешательство?
— Полпериода назад. Они тогда вплотную подошли к созданию собственного герметичного временного континуума. Мы сочли это преждевременным. Имеется решение номер…
— Не нужен номер, — остановил координатор. — Ваше мнение по данному случаю?
— Опасность нуль-транспортировки преувеличена. Характерный промах управляющей цивилизации первого уровня: стремление подавить любые потенциально конкурентные тенденции контролируемой цивилизации.
— Ясно… — координатор обдумал ситуацию. — Формулирую решение. Вмешательство первой степени. Нуль-транспортировку у подконтрольных пропустить. Каждое общество должно развиваться максимально свободно, лишний раз тормозить ни к чему. Способ вмешательства — на ваше усмотрение. Все.
— Принято! — сообщил советник. — Вмешательство первой степени. Решению присвоен номер…
— Не нужно номер! — остановил координатор. — И давайте дальше. У нас таких цивилизаций — полкосмоса.
* * *Урок математики близился к концу.
— А сейчас, дети, — произнес учитель, — я расскажу вам об одной из интереснейших загадок в истории математики: о великой теореме Ферма.
Сидевший на пятой парте Геронимус не слышал учителя. Что за дело было ему до всех теорем на свете, если поверх тетради перед ним лежала записка: «Приходи вечером кататься на колесе в парк. Анна». Сердце его неистово колотилось. В мыслях он уже уносился вверх на чертовом колесе с отличницей Анной, в чей стриженый затылок он, мучаясь от безответной любви, две четверти стрелял жеваной бумагой!
* * *— Ну как? — спросил коротышка, убедившись, что записка попала по адресу. — Кажется, сработало?
— Все в порядке! — кивнул высокий и посмотрел на учителя, начавшего писать на доске условия теоремы. — Пошли. Этот лейтенант, похоже, парень с головой. Заметьте его…
Беседуя, они покинули класс между портретами Декарта и Ломоносова.
А на последней парте в это время другой мальчишка кусал губы. Его душу терзала ревность. Анна отвергла его! Она отказалась идти с ним вечером в кино, обозвала дураком и запретила звонить.
О, если бы узнать, кто его соперник!
Ну ничего! Она еще пожалеет! Она еще о нем услышит, только поздно будет! Он что-нибудь совершит, или откроет, или… или докажет вот эту чертову теорему!
И он старательно переписал в тетрадь условие с доски…
