Андрей Кокоулин - Будем жить
Помедлив, я касаюсь стенки манипулятором.
Спасательный код универсален: точки и тире, стуки долгие и короткие. "Рылов, — стучу я. — Ты — Рылов".
Пауза кажется долгой.
"Кто ты?" — наконец ловлю я обратный стук.
Если бы я помнил!
"Неважно, — корябаю в ответ. — Важно… Что делать?".
Где-то внутри меня оживает система самотестирования, прогоняет — от красного к зеленому — проценты готовности узлов, проверяет датчики, подсчитывает ресурсы.
Щекотно.
"Силаев? Кирер? — стучит Рылов. — Что случилось?".
"Две пробоины, — отвечаю я. — Все мертвы. Что делать?".
Система самотестирования сообщает мне, что память забита непонятными массивами. Стереть их или нет? Стереть их?
Сте…
До меня в последний момент доходит, что непонятные массивы — это я. Отложить, дура, командую, отложить.
Система обиженно глохнет.
"Что с детьми? — стучит Рылов. — Трюм задело?".
Я прохожусь сенсорами по прячущимся в темноте наклонным створкам трюма. Что можно определить? Ничего нельзя определить.
Ни человеку, ни "Муравью".
Вроде герметично, панель темная, без аварийной подсветки. Что там внутри — бог знает.
"Не знаю, — стучу я. — Визуально створ норма".
Рылов молчит долго.
Система "Муравья" опять начинает тестирование: батареи — ок, манипуляторы — ок, малые движители — ок, сенсоры: тепловые, масс-детектор, спектральные, видео — ок, комплект саморемонта — ок, корпус — ок.
Используемые программы…
"Пробоины — это таэтвали?" — стучит Рылов.
"Не знаю, — отвечаю я. — Возможно. Какой-то вид плазменного оружия".
От теста хочется почесаться.
Используемые программы: навигация, разработка маршрутов — ок, позиционирование — ок, прием сенсорной информации — ок, движение — ок, задачи…
Внутри меня что-то пискнуло.
Текущая задача не определена. Анализ… анализ…
Разрешить доступ к инструкциям и алгоритмам действий? Нет. Ввести задачу вручную? Нет. Запустить консервацию? Черт, нет!
Система снова глохнет. Надолго ли?
Меня посещает ощущение тесноты. Я заперт, заперт в одном объеме с программой "Муравья", воздуха, воздуха.
"Что делать?" — стучу я Рылову.
"Ресурсы?" — спрашивает он.
"Мультибот "Муравей".
"Бессонов, ты?" — быстро, радостно стучит Рылов.
Я чуть ли не испуганно отнимаю манипулятор от стенки. Бессонов? Я — Бессонов? Или труп — Бессонов? Это что, моя фамилия?
В поисках подсказки я оборачиваюсь к трупу, которому фиксаторы не дают сползти с кресла на палубу. Тепловые сенсоры оконтуривают его синим, как кусок льда.
Кровь поблескивает в мигающем свете.
Что может подсказать кусок льда? Я не чувствую, что он — это я.
"Да", — стучу я.
"Леша, — отзывается Рылов, — ты можешь запустить прыжок?"
Я снова оглядываюсь на труп.
"Не знаю, — стучу я. — Если попаду в двигательный. Основной пульт, кажется, убит. Ты как?"
"Греюсь", — приходит вибрация.
Система "Муравья" выдает инфо: использование памяти нефункциональным массивом ограничивает возможности системы.
И тут же интересуется: удалить нефункциональный массив?
Черт, я уже — нефункциональный. Значит, надо двигаться. Время, время. Нет, говорю, не удалять, дура, попробуй только.
"Есть мысль сделать тебе шлюз", — стучу я Рылову.
"Автоматика не откроет".
"Если что, убью датчик".
"Сам-то как?"
"Жив пока".
"Ладно, — стучит Рылов. — Отбой".
Так. Я совсем по-человечески топчусь на месте. Куча сенсоров, и на пластисталевом брюхе, и на сплющеной полиуглеродной морде, а хочется по привычке шею повернуть.
Свет выхватывает дуги каркаса и крановые балки, ящики на платформах и два контейнера, примагниченные по обеим сторонам палубы. Всю мелочь, все книги, инструменты, спальные мешки, обувь, одежду выдуло вместе с воздухом.
А мне надо…
Что мне надо? Мне надо раскроить метров пять внутренней обшивки, свернуть аркой и приварить ее тамбуром к медотсеку. Запенить герметиком. Потом проверить скафандры, кислородные картриджи и генератор. Скафанд положить в тамбур. Если генератор воздуха живой, хотя, конечно, вряд ли, то уже думать, как заделать дыры.
Но сначала — Рылов.
Подходящий кусок обшивки я нахожу над головой.
Мне, как "Муравью", любые поверхности доступны. Я взбираюсь наверх, ловко переступая через балки и энерготрассы, и зависаю над нужным участком. Он уже размечен пунктиром на внутренней карте.
Система пищит: растет объем нефункциональной памяти. Произвести оптимизацию?
Нет.
Я разъединяю пальцы на манипуляторе, рыльце резака между ними скользит наружу, на кончике его посверкивает тонкая оптическая игла.
Начальная точка.
Игла, приобретая вишневый оттенок, касается обшивки, титанопласт темнеет и медленно расползается в стороны, плывет, застывает буграми по краям. Внутренний контроль подсчитывает расход мощности.
Проход от второй точки до третьей.
Я придерживаю провисающий угол, продвигая иглу по титанопласту.
Вид сверху мрачен: темная, с серебристыми вставками аппарелей наледь палубы, серые вертикали бортов, одинокий, поваленный набок стол, мое кресло, мертвая аппаратура.
И трупы. Их тридцать семь.
Еще двое в командно-пилотажном. Шестерых, полчается, через пробоину взял космос. Их, наверное, и не найдут никогда.
Титанопластовый лист беззвучно падает вниз.
Не останавливаясь, я режу второй, поменьше, он будет импровизированным люком.
Система звенит: дефицит свободной памяти. Конфликт приложений. Нефункциональный массив в рабочей области!
Невдомек, заразе, что это я думаю.
Быстро устанавливаю приоритеты: переходной герметичный тамбур, картриджи, двигательный отсек, ремонт. Нефункциональный массив игнорировать.
Система отвечает: подтвердите доступ.
Вот как? Доступ ей! Пожалуйста. Оператор Бессонов. Я же Бессонов, мне Рылов сказал. Уж это-то я помню.
Принято, выдает система.
И тут же добавляет: подозрение на вирусную атаку. Запустить процедуру лечения?
Нет.
Оператор, использование нефункционального массива конфликтует с прикладными программами. Нефункциональный массив имеет командные функции и функцию некотролируемого роста. Это грозит отказом-сворачиванием вспомогательных систем.
Плевать, отбиваю я.
И "Муравей" с пятиметровой высоты тут же брюхом прикладывается о палубу.
Ощущения после удара похожи на человеческую контузию. Несколько страшных секунд я не могу найти ни одной своей мысли. Я не могу найти себя.
Приступ страха короток. Я — Бессонов.
