Павел Амнуэль - Зеленый лист
— Когда мне было двадцать, — сказал он, сохраняя в углах губ странную улыбку, жизнь которой продолжалась независимо от выражения лица, как у Чеширского кота, — я влюбился в свою однокурсницу и решил, что мы с ней — те самые половинки, которые, соединившись… Вы понимаете, это как резонанс. Каждый сам по себе, и не более того. А вместе — и только они двое, никто иной! — вдруг становятся единой сущностью, способной своим желанием передвигать горы… «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Вот. Так две половинки одного целого существуют в этом мире, а потом вместе уходят.
— Понимаю, — сказала я и добавила, хотя не собиралась говорить на эту тему: — Что-то такое у меня было с Володей, пять лет уже прошло, мы собирались… то есть он хотел… но я вовремя поняла, что нет — он не моя половинка… А свою я потом нашла, но потеряла, то есть отдала, нет, это тоже оказалась не моя, а свою я пока не нашла, вы правы, это трудно, это, наверное, просто невозможно, потому что круг ограничен: ну что, хожу каждый день на работу, читатели со мной дел не имеют, я ведь не на раздаче, а в фонде, и никого, а вечерами тоже… Нет, я не жалуюсь, это глупо, но свою половинку можно найти, если бывать на людях, знакомиться… Вы ученый, вы поймете: это как метод проб и ошибок в науке… Пробуешь, ошибаешься, находишь, если повезет, а если не повезет, чаще всего и не везет. Все равно что миллион в лотерею выиграть, я никогда не выигрывала…
Я все-таки поднесла чашку к губам и сделала большой глоток, просто чтобы заставить себя закрыть наконец рот.
— Вот, — сказал он. — Вы точно заметили — метод проб и ошибок. Заметила, да. Хотя и не поняла, почему это сравнение пришло мне
в голову. Какой из меня физик? Я даже законы Ньютона забыла…
— Жена давно от меня ушла, — сказал он, глядя в чашку. — Сын, менеджер по профессии, он с семьей в Штатах, раз в году звонит, поздравляет с днем рождения, я благодарю… никогда не спрашивает, как я тут… мамино воспитание…
— Это была не ваша половинка, — вставила я.
— Нет, конечно. Мало ли что кажется по молодости… После университета… извините, Юля, что я рассказываю, вы потом поймете, почему это важно… после университета я работал в теоретической лаборатории ФИАНа, занимался квантовыми структурами, а потом ветвлениями. Это область квантовой физики…
— Я в этом ничего не понимаю, — сказала я, пресекая дальнейшие рассуждения на темы физики, уравнений и каких-то там квантовых функций.
— Неважно, Юля, я не собираюсь вас утомлять… Один только вопрос: вы хотите быть счастливой? Хотите найти ее — свою половинку?
— Да, — сказала я, хотя, наверное, правильнее было поблагодарить за кофе (неужели я уже выпила свою чашку? даже не заметила!) и плюшку (которой не попробовала), встать и уйти отсюда подальше, то есть домой, дальше просто некуда, и потом, встречая соседа на лестнице, вжиматься в стену и делать вид, что мы не знакомы.
— Все хотят, — кивнул он, улыбаясь, — но никто понятия не имеет, что это означает на самом деле.
Наверное, он хотел, чтобы я спросила: «Что же это означает на самом деле?» Я отвела взгляд, мне расхотелось разговаривать, потому что это никого не касается! Меня тоже. Если у человека больше нет второй половинки, что он будет делать еще с одной? Я не слушала, о чем он говорил, думала о своем, а он все это время разговаривал, губы его шевелились, он произносил какие-то слова, которые плохо доходили до моего сознания.
— … И все это не так, понимаете, Юля? Мы ищем себя, только себя и никого больше. Мы себя самих хотим собрать из наших же осколков, разбросанных по всем ветвям мироздания. Понимаете? Нет, — огорченно сказал он, — вы меня даже не слушаете. Вспомнили, как нашли свою половинку и потеряли ее? Уверяю вас, ничего вы не потеряли, потому что он… ну не мог он быть вашей половинкой, никак, ни при каких обстоятельствах!
— Откуда вам знать? — возмутилась я, забыв, что не собиралась с ним разговаривать.
— Я и не знаю, — улыбнулся он. — Конкретно о вас, Юля, мне ничего не известно… Но я физик, всю жизнь занимался квантовыми системами. Волновые функции — это абстракция, к реальной жизни никакого отношения не имеющая. На самом-то деле… нет, скажу иначе. Вот вы сейчас выпили чашку кофе, посмотрели на булочку и решили для себя: не буду я ее есть, а то поправлюсь… или еще почему-то… есть не стали, отодвинули даже, чтобы избежать соблазна. То есть приняли решение. А могли решить иначе и съесть булочку — она, кстати, очень вкусная… Так вот, квантовая физика, о которой вы так плохо думаете, утверждает, что в природе всегда выполняются все возможные варианты выбора. Это не предположение, как вам может показаться, это установленный факт, еще Эверетт в пятьдесят седьмом… нет, это сложно, не буду. Вы отодвинули блюдце с булочкой, и в тот же момент мироздание разветвилось, и возникла другая ветвь, где вы, та же самая Юля, сидящая передо мной, решили иначе и съели эту булочку, и разговор наш на той ветви пошел, может быть, немного по-другому. Понимаете?
— Что-то я читала об этом, — неуверенно сказала я. Не для того, чтобы согласиться, а чтобы прервать хотя бы на минуту поток слов, мне совершенно не интересных. Он хотел сказать о моей… или своей… половинке? При чем здесь кванты, ветви мироздания, булочка эта, которую я не собиралась пробовать, ни в этой реальности и ни в какой другой? — Да, читала, кажется, в журнале «Знание — сила». Будто бы вселенных на самом деле миллионы. Но мы никогда не узнаем, что в них происходит, потому что…
Дальше я не помнила. Кажется, в статье говорилось о горизонте событий, заглянуть за который невозможно.
Он кивал в ответ на мои слова, подобно китайскому болванчику, и я замолчала, чтобы остановить эти движения.
— Да, — сказал он, — множество вселенных, о которых мы ничего не знаем. Об этом я и думал все годы. Каждый наш выбор… и не только наш… любой! Электрон выбирает траекторию движения — одну из двух, — и мироздание ветвится. Амеба может разделиться на две, а может на три части — и возникают вселенные, в одной из которых амеба разделилась надвое, а в другой — на три. И опять возникают ветви в мироздании… А человек! Вы представляете, Юля, сколько важных и несущественных решений каждый из нас принимает за свою жизнь! Все эти миллиарды вселенных реально существуют, они здесь, в нас самих, потому что наше сознание выбирает, в каком из миров окажется в следующее мгновение, понимаете?
— Ага, — сказала я, дотронувшись до тарелочки с плюшкой: может, действительно, съесть и оказаться в такой вселенной, где… Где — что? Все давно прошло, и я не хочу, чтобы вернулось. — Если я сама выбираю себе мир, то почему всегда выбираю неправильно? Почему не самый лучший?
