Вячеслав Морочко - Большой приз
* * *
Споткнувшись, Каминский упал грудью на палубу трюма. Он не мог сдержать слезы бессилия, словно что-то в нем прорвалось, давая выход отчаянию. Вокруг него лежали связанные по рукам и ногам члены патрульного экипажа. - Негодяи, они били его! - вскрикнул Левушка. Склонившись над капитаном, он достал платок, чтобы вытереть кровь на лице Ермака. Капитан приоткрыл глаза и тихо сказал: "Ну, что, старина, попал из-за нас в переплет?" - Тебе больно? - спросил Каминский. - Мне чудно, - ответил Ермак. - Слегка, правда, режет проволочка... Но терпеть можно. - Ермак, ты из-за меня не воспользовался ГКСЛ? "Ястребы" уже спрашивали про генератор! - Догадываюсь... - Видишь, они даже не связали меня. Кто я для них? Просто псих! - Превосходная характеристика! Левушка, если из человека убрать психа, что остается? - Они хотят с моей помощью выведать, где спрятан ГКСЛ. Они и мысли не допускают, что я могу сам им воспользоваться... По-моему это наш единственный шанс! - Каминский чувствовал нарастающее волнение. Но капитан молчал. - Ты слышишь меня? Теперь нас может спасти только чудо! - Наверно, ты прав, - отозвался Ермак. - Я должен был это предвидеть... Каминскому показалось, что друг колеблется, не решаясь переступить запрет. - Время уходит! - торопил музыкант. - Надо действовать! - Боже мой, Левушка, честное слово, ты, как ребенок... - капитан улыбался сквозь боль. Но Каминского взорвало: "Неужели в такую минуту ты будешь морочить мне голову сказками о призовых кофемолках? - Кофейных мельницах... - поправил Ермак. - Разве это теперь имеет значение?! - сердился Каминский. - Это всегда имеет значение... - спокойно ответил Ермак. - Но ты прав: сейчас нас, действительно, может спасти только чудо. - Чудо ГКСЛ! - настаивал музыкант. - Пусть будет по-твоему, - наконец, согласился Ермак. - Слушай внимательно...
* * *
Когда Левушка выглянул из трюма, ястреба, сторожившего пленников не было видно. Музыкант не оглядывался по сторонам: человеку не от мира сего не свойственно осторожничать. Он был уверен: пираты скрытно за ним наблюдают. Услышав осторожные шаги за спиной, Каминский даже обрадовался: эти люди в точности следовали программе, заданной Ермаком. - Способность организовывать обстоятельства - считал Левушка, - сродни композиторскому таланту: у жизни, как и у музыки должна быть своя партитура. Во всяком случае, за преследователей своих Каминский не беспокоился, в какой-то мере он даже чувствовал себя здесь соавтором. Опасение вызывал другой персонаж, встреча с которым ему предстояла. Скрипач шел заранее выбранным маршрутом, он ждал и одновременно боялся того, что сейчас случится. Шли минуты. Он миновал уже не один поворот, но никто его не встречал. Левушка начал тревожиться: важная часть программы не вытанцовывалась, и он снова не знал, как быть. Повернув в самый темный проход, он невольно замедлил шаги и весь сжался, еще никого не увидев, он уже чувствовал, здесь кто-то есть. Каминский боялся, что вскрикнет, когда его схватят. Но об этом не стоило беспокоиться: ему плотно зажали рот и крепко скрутили руки. "Ястреб", который остановил его около ниши, мог быть кем угодно и в том, что им оказался рыжебородый "носильщик" не было ничего удивительного. Ермак был прав, предвидя, что кто-то из них захочет быть первым. - Сверну шею! - зловеще рычал Герд. - Говори, где Гексиль! - Каминский застонал от боли. - Хуже будет! - предупредил "Ястреб" - Говори! Мастерская... произнес, задыхаясь, Левушка - коридор номер пять... десятая комната... - Тихо! - приказал Герд и прислушавшись заторопил. - Говори, где искать в мастерской? Ну! - Я скажу... Левушка тянул время. Он знал, его жизнь зависела от того, успеют ли те, кто шел сзади достичь поворота. - Отпустите руку! - попросил он. - Больно же, слышите? Там... в левом углу - желтый сейф... В следующую секунду музыкант полетел в нишу. Почти одновременно раздались два выстрела. Герд прижался к стене. Его пистолет прогремел у самого уха Каминского. На ходу разряжая в преследователей оружие, "носильщик" в несколько прыжков достиг следующего поворота. За ним мимо ниши проскочили трое. Выстрелы удалялись. Каминский слышал, как по всему кораблю распространялась эпидемия перестрелки. Теперь он мог чувствовать себя в относительной безопасности. По крайней мере за ним уже не следили. Прижимаясь к стенам и прячась в ниши, он продолжал путь. Скорее всего выход из корабля больше не охранялся и можно было уйти. Но у Каминского был другой план. Он приближался к жилому отсеку и чувствовал, как нарастает волнение. Такое бывало с ним в лучшие моменты импровизаций, когда, наконец, намечался прорыв к ускользающей музыкальной жемчужине. Он был уже рядом с заветной дверью, когда над головой просвистела пуля. - Стой! - закричали сзади. Выстрелы грохотали один за другим. Погоня была совсем рядом. Каминский повернул ручку и бросил свое тело внутрь капитанской каюты. Щелкнув дверным запором, он отскочил в сторону. - Открывай! - заорали снаружи. Пуля пробила дверь, чиркнула по стене и обессилевшая подкатилась к разбитой кофейной чашечке. Что-то тяжелое ударилось в дверь. - Спокойно! - приказал себе Левушка и, подождав, когда унялось сердцебиение, подошел к любимому креслу Ермака. Рядом находился шкафчик с кофейными принадлежностями. Левушка, не торопясь, открыл его дверцу... и сразу увидел то, что искал: на самом верху стояла изящная перламутровая коробочка с резной рукояткой для переноски. На крышке выступали две капельных кнопки - красная и зеленая. Музыкант снял коробочку с полки, закрыл шкафчик и минуту стоял неподвижно, слушая, как трещит под ударами дверь и от бурных проклятий содрогается воздух. Коробочка была совсем легкой. Держа ее в правой руке, большим пальцем Каминский нажал зеленую кнопку и, ощутив едва уловимую дрожь, выпрямился и расправил грудь: одновременно с вибрацией растекались по телу горячие волны. То было удивительное состояние - похожее на то, какое приходило к нему в минуты высочайшего подъема. В первый момент слегка закружилась голова. Но потом стало легче дышать и двигаться. Тело будто спрессовывалось в быстрый и невесомый, как солнечный зайчик, сгусток энергии. То, что чувствовал Левушка невозможно было назвать ощущением полной свободы - он испытывал вдохновение и вместе с тем - чувство небывалой ответственности. Он приблизился к двери и откинул защелку, разогнавшийся "ястреб" влетел в каюту. Но для Каминского так изменился теперь весь характер событий, что движения нападавшего показались ему замедленными: пират будто парил в воздухе, а затем голова его нежно уткнулась в массивную ножку стола. Другой громила, походивший на общипанного петушка, размахивал в коридоре оружием и брызгал слюною, исторгая проклятия. - У тебя последний патрон. Не промахнись, - посоветовал Левушка и направился мимо него в кают-компанию. "Ястреб" захлопнул рот, а, заметив в руках музыканта коробочку, начал пятиться, целясь из пистолета. Каминский мог прочесть мысли этого человечка - благо их было немного. Пират рассуждал приблизительно так: "Спокойствие музыканта свидетельствует, что в руках у него ГКСЛ. Если я выстрелю, и музыкант упадет, значит про ГКСЛ врали. Если я выстрелю и музыкант уцелеет, он прикончит меня. Если же я не выстрелю, я никогда не узнаю, что за штуку он держит в руках. Выстрелить проще всего - стоит только нажать на спуск. Мой палец распух и зудит от желания выпустить пулю!" Он выстрелил, когда музыкант подошел к развилке. Пуля свистнула возле самого уха. Не повернув головы, Каминский представил себе, как налетчик, отбросив оружие, в ужасе взялся за голову. "Все в порядке, - подумал он о пирате - теперь ты будешь моим глашатаем".
