Сэмюель Дилэни - Нова
Мышонок огляделся. Осколки все так же лежали на полу, но как будто стало светлее. Бармен подключил провод к своему запястью, и из динамиков полилась мрачная музыка.
— Выпьешь что-нибудь?
— Нет, — голосовые связки повиновались Мышонку с трудом. — Хватит. Кто это?
— Был киборгом на «РУХЕ». С неделю назад начались неприятности. Его вышвыривают отовсюду, едва он переступает порог... Думаешь, просто наняться на корабль в настоящее время?
— Я никогда не летал к звездам, — голос все еще не совсем слушался Мышонка. — Всего два года, как я получил аттестат. До сих пор меня нанимали только мелкие фрахтовые компании для полетов по треугольнику внутри Солнечной системы.
— Я могу дать тебе совет, — бармен выдернул провод из своего запястья, — но воздержусь. Аштон Кларк с тобой, — он усмехнулся и вернулся на свое место за стойкой.
Мышонок почувствовал себя очень неуютно. Сунув большой палец под ремень, перекинутый через плечо, он поднялся и направился к выходу.
— Эй, Мышонок! Сыграй нам...
Дверь за ним захлопнулась.
Заходящее солнце золотило вершины тор. Нависший над горизонтом Нептун бросал на раввину зыбкий свет. Примерно в полумиле виднелись корпуса космических кораблей, стоящих в ремонтных доках.
Мышонок шел мимо баров, дешевых отелей и забегаловок, которые попадались на каждом шаху. Потеряв работу и всякую надежду, он часто стал бывать в этих заведениях, играя там на сиринксе, чтобы прокормиться, и ночуя в углу чьей-нибудь комнаты, когда ему приходилось всю ночь развлекать какую-нибудь компанию. В аттестате почему-то ни слова не говорилось о том, что ему придется заниматься подобными вещами. Все это ему страшно не нравилось. Он обогнул стену, огораживающую Геенну-3.
Для того, чтобы сделать поверхность спутника Нептуна пригодной для жизни, Комиссия созвездия Дракона решила установить здесь иллирионовые обогреватели, поддерживающие необходимую температуру ядра. При теперешней температуре поверхности около пятнадцати градусов Цельсия, осенней температуре, горы становились источником атмосферы. Искусственная ионосфера удерживала воздух. Однако вследствие разогрева ядра появились вулканические разломы коры, названные Гееннами, и имеющие порядковые номера от одного до пятидесяти двух. Геенна-3 имела в ширину почти сто ярдов, глубину почти в два раза большую и длину около семи миль. Каньон мерцал и дымился под тусклым небом.
Мышонок шел рядом с пропастью, и горячей воздух касался его щек. Он думал о слепом Дэне, о тьме за пределами орбиты Плутона, за пределами созвездия Дракона, я ему было страшно. Он сдвинул кожаный футляр на бок.
* * *(Созвездие Дракона. Земля. Стамбул. 3164 год)Мышонку было десять лет, когда у него появился этот футляр. В нем находилось то, что он любил больше всего на свете.
Боясь, что его догонят, он стрелой вылетел из музыкального магазинчика, расположенного между лавками торговцев замшей. Прижимая футляр к животу, он перепрыгнул через подвернувшуюся под ноги коробку, из которой посыпались пеньковые трубки, споткнулся о точильный камень, нырнул в ближайший проход и через двадцать шагов врезался в толпу прогуливающихся по Золотой Аллее, где бархатистые экраны дисплеев были полны света и золота.
Он отпрянул от наступившего ему на ногу мальчишки, несшего большой, с тремя ручками, поднос, полный стаканов чая и чашек кофе. Поднос качнулся, чай и кофе заплескались, но ничего не пролилось. Мышонок устремился дальше. За следующим поворотом он наткнулся на целую гору расшитых туфель. В следующую минуту грязь из выбоины забрызгала его парусиновые ботинки. Мышонок, задыхаясь, остановился и огляделся.
Он стоял на людной улице. Накрапывал мелкий дождик. Мышонок покрепче прижал к себе футляр, вытер мокрое лицо тыльной стороной ладони и направился вверх по извилистой улочке.
Обгоревшая Башня Константина, ветхая, ребристая и черная, возвышалась над парком. Он вышел на главную улицу. Люди торопливо проходили мимо, разбрызгивая воду из многочисленных лужиц. Только сейчас Мышонок почувствовал, что ему жарко.
Ему следовало бы бежать проулками, сокращая путь, но он продолжая идти по главной улице. Эстакада монорельса была хоть каким-то укрытием. Он прокладывал себе путь среди бизнесменов, студентов и носильщиков. По булыжникам прогромыхал автобус. Мышонок воспользовался случаем и вскочил на желтую подножку. Водитель усмехнулся и не стал его сгонять.
Через десять минут — сердце его все еще бешено колотилось — Мышонок соскочил с подножки и нырнул во двор Новой Москвы. Стоя под моросящим дождем, несколько мужчин мыли ноги в водостоке у стены. Две женщины, вышли из двери на крыльцо, подали им ботинки и торопливо убежали с блестящих от дождя ступенек.
Однажды Мышонок спросил Лео, когда появилась Новая Москва. Рыбак из Федерации Плеяд, который всегда ходил босиком, почесал свою густую светлую шевелюру, посмотрел на закопченные стены, поддерживающие своды зданий, на остроконечные минареты.
— Что-то около тысячи лет тому назад. Но это только лишь предположение.
Теперь Мышонку нужен был именно Лео.
Он вышел из двора и пошел по мосту, увертываясь от грузовиков, автомобилей и троллейбусов, заполнивших проезжую часть. На перекрестке под фонарем он свернул, прошел в железные ворота и сбежал вниз по лестнице. Маленькие рыбацкие суденышки ударялись бортами друг о друга в грязной воде.
Горчичного цвета вода Золотого Рога вздымалась и опускалась за лодками, плескалась между сваями и доками, где стояли суда на подводных крыльях. На выходе из Золотого Рога, над Босфором, расходились, образуя просветы, облака.
Вода искрилась под солнечными лучами, и след парома, направляющегося к другой части света, казался огненной полосой. Мышонок задержался на ступенях, глядя на сверкающий залив. Разрывов и облаков становилось все больше и больше.
Блестящие окна домов на другом берегу пролива, в туманной Азии, бросались в глаза на фоне желтоватых стен. Именно вследствие этого эффекта греки две тысячи лет назад назвали азиатскую часть города Хрисополисом — Золотым Городом. Теперь этот район назывался Ускудар.
— Эй, Мышонок! — позвал его Лео с красной вымытой палубы. Лео построил навес на своей лодке, расставил деревянные столики и вокруг них вместо стульев поставил бочонки. Черное масло кипело в котле, подключенном к дряхлому генератору, заляпанному засохшей смазкой. В стороне, на куске желтоватой пленки, лежала груда рыбы. Жабры ее были растопырены так, что каждая рыбья голова торчала как бы из темно-красного цветка. — Эй, Мышонок, что это у тебя?
Когда погода была получше, рыбаки, докеры и грузчики приходили сюда обедать. Мышонок перебрался через леер. Лео бросил в котел еще две рыбины. Масло покрылось желтой пеной.
