Любовь Романчук - Запах триасового леса
- Для неспециалистов моя коллекция представляет, так сказать, эмоциональную ценность. Для специалистов же она - просто клад. Ну ты ищи, ищи, или я обзову сам себя шарлатаном.
Саша приклонился к земле и послушно пополз на коленях; человек ему понравился, и он искренне хотел помочь ему. Он уловил слабый запах болота, степной травы и багульника. Желтые мелкие цветы бессмертника щекотали ему лицо, глаза слепили яркие сиреневые соцветья шалфея; между ними скромно тянулась к свету таволга, а разлапистый древний папортник гордо и отчужденно возвышался в этом позднем буйстве цветов, как напоминание о бесцветковом растительном прошлом.
- Все, время вышло, - неожиданно резко и обреченно вымолвил человек и поднялся, и Саша увидел, что он совсем, совсем небольшого, даже прямо-таки маленького, роста, где-то около метра шестидесяти.
И, взглянув на него, Саша вдруг заприметил что-то блеснувшее за ним на солнце в ветвях. Приподнявшись, он автоматически протянул к ветке руку, но на траву упал лишь кусок бересты, обглоданной зайцами.
- Вот, вот он, запах моего триасового леса! - буквально завопил человек, переворачивая кусок бересты и с удовольствием принюхиваясь к нему. - А-ах! Какой лес был, какой лес! На, понюхай и ты, хоть тебе это ни о чем и не говорит.
Он, потерев, ткнул Саше бересту в самое лицо, и Саша осторожно вдохнул в себя какой-то сладковато-прелый запах, который ни с чем знакомым не ассоциировался. Пряный душок гниения был ему даже неприятен, и он поморщился.
- Не нравится, - подытожил человек. - Зато, представь, очень нравится беременным женщинам в тот период, когда их зародыши проходят стадию головоногих моллюсков. Ну, ты меня просто вернул к жизни. Какое чутье! Я и не подозревал. Взамен я могу тебе подарить один из запахов. Это не так уж мало, мой мальчик, - поспешил он добавить, заметив Сашину ухмылку. - Эти запахи не только лечат. Выделяемые ими экстрагонные вещества возбуждают определенные участки мозга, стимулируя творческую активность и вскрывая потенциально неограниченные возможности мозга. Но запахи эти слышны лишь тем, кто получает их из моих рук. Ты можешь многого добиться, если захочешь, стать, например, великим человеком или даже властелином природы. Настоящим, не придуманным властелином. Ведь ты хотел бы этого, да?
- Чего именно? - не понял Саша.
- Ну, полного слияния, - смутился человек, словно сказал что-то неприличное, но тут же встряхнулся, подмигнул Саше весело. - Тебя раздражает ведь, что его нет. А на разного рода уловки ты размениваться не хочешь. Верно? - Он заглянул Саше в глаза, и Саша увидел себя в его зрачках перевернутым, как на экране при неверно вставленной кинопленке. "Так не бывает", - успел подумать он и удивился, потому что понял: бывает все.
- Я подарю тебе образ леса, - продолжал человек, - через который ты обретешь истинные связи с миром. Потому что в твоем мозгу, дружок, есть все: все истины, знания и прошлое, в нем спрятана вся память, которую надо только пробудить. Даже внешний облик исходит от мозга, это так, хотя все вы совершенно не можете этим управлять, у вас все происходит стихийно. А я вот даю тебе концентрат, который поможет все упорядочить в твоей голове, подчинить внешнее внутреннему. Однако... однако, правда, при одном условии, нарушив которое, ты перестанешь чувствовать мой концентрат. Совсем. Условие вовсе нетрудное. Ну? Так что ты хочешь? Какой запах?
- А вот этот, триасовый, - ни секунды не раздумывая, сказал Саша.
Человек достал кусок коры, потер его о свой эталон и вручил Саше.
Тот понюхал и вновь уловил тлетворный, вызывающий тошноту запах.
- Да, условие не забудь, - напомнил человек, пряча все свои принадлежности в портфель, - условие существования канала связи между тобой и мной, то есть всем. Оно одинаково для всех: не оставляйте... следов. Понял? Ну пока.
- Каких следов? - переспросил Саша, но человек уже исчез среди лопухов, и только обыкновенный кусочек коры в руках мальчика остался напоминанием об этом необычном знакомстве, которое то ли было, то ли привиделось.
И тут Саша услышал, что его, надрываясь, зовут родители. Он выпрямился, обвел взглядом местность, вспоминая, откуда вышел и одновременно воображая, как он, великий человек, стоит над миром, подчиненным ему.
Ничего не изменилось вокруг, абсолютно.
Розовыми, светящимися исполинами упирались в небо величавые сосны, нисколько не забирая света у раскидистых тайнобрачных папортников. Совсем близко, окутанная голубоватой мягкой дымкой, подступала излучина реки, и в ее мелководьи подымались огромных размеров хвощевые с коричневатыми шишечками созвездий на концах. Расколотые молнией толстые вековые стволы перегораживали пространство леса, обрубками гигантских пней постоянно напоминая о бренности всего этого великолепия. Возле них непривычно и скромно ютились низкие малорослые представители саговниковых с короткими бочонковидными стволами, покрытыми крыпными разноокрашенными цветами. Некоторые из них уже вытянулись метра на три, распустив над собой роскошную пальмовидную крону.
И небо, розоватое, прозрачное, ничем не подпорченное небо расстилалось над всем этим необыкновенной красоты миром, в котором он был своим. Он добился этого, он был своим и, значит, великим.
Где-то над собой он услышал голос, доносящийся как бы сквозь некую толщу:
- Куда ползешь, идиотка?
Улыбнулся в ответ снисходительно-отстраненно - властелину природы это позволительно.
Какая-то цветистая, необыкновенных размеров бабочка, медленно и неровно подрагивая полупрозрачными, в радужных разводах, крыльями, пролетела над головой, искажая движением воздуха видимость. На крыльях ее были изображены черные магические знаки, значение которых Саша без труда расшифровал для себя, но, расшифровав, тут же забыл. Избыточной информации и так хватало, и хранить ее было бессмысленно и расточительно. Покружив, гигантская бабочка скрылась за лесом; пространство после нее колыхалось некоторое время, как бы входя в резонанс с произведенным ею возмущением, а затем необыкновенно четко прояснилось, улеглось.
Саша ощутил в себе новую, неведомую ранее легкость, вызванную состоянием восхищения и радости. Он смутно чувствовал, что властелинов природы должно быть много и что им подвластно многое же - они не боятся катаклизмов, смерти или вымирания и могут пережить все; неуничтожаемая и совершенная сила, которая таится в них, заключается в том, что они могут ПРЕВРАЩАТЬСЯ. Никто другой не обладает этим свойством и потому вымирает. А властелины, овладев искусством свертки, то есть превращением в почти неживое, могут выжидать десятки, сотни и тысячи лет - пока условия не станут вновь подходящими для развертывания генетической программы. Большего им просто не надо.
