Эрик Рассел - Без прикрытия
Толстяк по имени Оли Кампенфельдт неторопливо брел сквозь тьму к бревенчатой хижине, откуда доносились гитарный перезвон и гомон голосов. Он хмурился, приближаясь, и то и дело отирал лоб.
По соседству там и сям виднелись и другие хижины, в нескольких светились окна, но большинство уже утонуло во тьме. Желтая луна повисла над частоколом, окружавшим поселок, расстилая тени от хижин по аккуратно скошенным лужайкам и газонам.
Кампенфельдт сунулся в шумную хижину и взвыл с надрывом. Бренчание гитары оборвалось. Беседа осеклась. Тут же погас свет. Толстяк появился на пороге в сопровождении небольшой группы мужчин, по большей части тут же растворившихся во тьме.
Двое остались с ним, когда он направился к строению возле единственных ворот в мощном частоколе. Один из них мягко увещевал:
– Ну, хорошо. Людям надо спать. Так откуда ж мы знали, сколько время? Почему не повесить там какие-нибудь часы?
– Последние сперли. Обошлись мне, между прочим, в полсотни… Ша! – воскликнул старый ворчун Кампенфельдт. – Время – ни при чем. Какое мне дело? Поменьше шума – и на боковую. Мы не держим часов, потому как на хазе полно воров. Меня на нары не тянет.
Сопровождающий Кампенфельдта по другую сторону вскинул голову с внезапным интересом.
– Вот не думал, что ты, оказывается, был в тюряге.
– После десятка лет на ночной вахте за длинным баксом где только не побываешь, – бросил первый. – Даже в дурке, а то и на кладбище. – Тут он приостановился, вытягивая шею и вглядываясь в северном направлении.
– Что это?
– Что – что? – переспросил Кампенфельдт, хмуря брови и тяжело сопя.
– Какое-то кольцо света – яркое такое и красное. Сплыло вниз – куда-то в лес.
– Метеор, – предположил Кампенфельдт, слегка заинтересованный.
– Почудилось, – сказал третий, который ничего не увидел.
– Слишком медленно для метеора, – заявил наблюдатель, не отрывая взгляда от темноты. – Он сплыл вниз, я же сказал – сплыл. А метеоры не сплывают. Метеоры слетают, свистят или грохают. К тому же что-то не приходилось мне слышать о метеоре, похожем на красный бублик. Это, скорее, похоже на горящий самолет. Может, это и в самом деле горящий самолет?
– Узнаем… Через часок-другой… – пообещал Кампенфельдт, вконец раздосадованный при мысли о беспокойствах ночного дежурства.
– Как это мы узнаем?
– Лесной пожар раскатится миль на десять. Такого сухостоя еще не бывало – чистый порох. – Он косолапо взмахнул пухлой ладонью. – Ни огня там, ни самолета.
– Ну а что ж там еще может быть?
Усталым голосом Кампенфельдт сообщил:
– Знать не знаю, и дела мне нет. Мне утром еще встать надо.
Он поволокся в свою хижину, широко зевая. Остальные некоторое время постояли у порога, глядя в северном направлении. Ничего из ряда вон выходящего им увидеть так и не удалось.
– Почудилось, – снова повторил один.
– Нет, я что-то странное увидал. Ума не приложу, что могло быть там, в этой дровяной свалке, но что-то я видел, а глаз у меня – алмаз. – Наконец, пожав плечами, он вышел из наблюдательного ступора. – Ладно, леший с ним, что бы там ни стряслось – надо спать.
И они пошли спать.
Капитан Ид-Ван отдавал распоряжения начальнику разведгруппы:
– Воплотитесь в местные жизнеформы, в какие сподручнее, принимая во внимание размеры. Нам надо их проверить.
– Слушаюсь, капитан.
– Собирайте непосредственно по соседству. К югу расположен лагерь, где наверняка обнаружатся высшие формы жизни. Держитесь от них подальше. Лагерем займемся после того, как будут освоены более примитивные формы.
– Понимаю, капитан.
– Ничего вы не понимаете! – ощетинился Ид-Ван. – Иначе вы давно бы заметили, что я отрастил подвижные пальцы на ногах.
– Прошу прощения, капитан, – проговорил начальник разведгруппы, торопливо восполняя недостающие формы.
– Прощено, но впредь будьте осмотрительнее. Во главе группы направите радиста, дальнейшие инструкции станете получать через него. – Офицеру-связисту, отрастившему нижние пальцы с похвальным проворством, он сказал: – Что имеете доложить?
– То же, что было замечено еще до посадки, – они перегоняют воздух.
– Что? – Ид-Ван удивленно вытянул ухо, которого у него еще за секунду до этого не было. Ухо напоминало сильно деформированную резиновую грелку. – Почему меня своевременно не проинформировали?
– Виноват, забыл, – начал было Би-Нак, но тут же осекся и выложился в подражании, напрягаясь, прежде чем Ид Ван успел увидеть его без уха-грелки.
– Они перегоняют воздух внутри тела, – повторил офицер-связист, корректно и образцово повторивший одноухость начальника. – Мы собрали все воспроизводимые ими шумы – от верхнего до нижнего порога. Похоже, здесь сосуществуют не менее десяти различных речевых паттернов.
– Отсутствие единого языка… – задумчиво пробормотал Би-Нак. – Это усложняет дело.
– Это облегчает дело, – круто возразил Ид-Ван. – Разведчики смогут замаскироваться под иностранцев и таким образом избежать языковых проблем. Едва ли сам Великий и Зеленый смог бы устроить лучше.
– Есть также и другие источники импульсов, – продолжал докладывать связист. – Подозреваем передачи пиктограмм изобразительного содержания.
– Подозреваете? Вы что – не знаете наверняка?
– Наши приемники не расшифровывают этих волн, капитан.
– Отчего же?
Как можно более спокойным и умиротворяющим тоном офицер сообщил:
– Их методы не соответствуют нашим. Различие чисто техническое. Детальное разъяснение займет неделю. Вкратце, наши приемники не способны принимать их видеопередачи. Частично, методом проб и ошибок, мы можем овладеть этой системой. Но для этого потребуется время.
– Но вы, по крайней мере, получили доступ к их речи?
– Да, она относительно несложная.
– Что ж, и этого хватит. Надо же, они добрались до радиосвязи. Ладно, значит, общаясь звуками, они вряд ли способны к телепатии. Ради такой поживы стоило пролететь космос вдоль и поперек. – Капитан корабля проследовал мимо офицера-связиста и встал у люка, вглядываясь в окутанный тьмою лес: что там поделывают разведчики?
Его странное ригелианское зрение позволяло определить добычу с первого взгляда – даже жизнь, вспыхнувшую в кромешной тьме подобно крошечному язычку пламени. Вот огонек вспыхнул в кроне ближайшего дерева. Вот он кувыркнулся вниз, парализованный стрелкой из ружья разведчика. Пламя затрепетало, приземлясь, но не угасая. Охотник поднял его и вынес к свету. Это оказалось крохотное животное с острыми ушками, густой рыжей шерстью и длинным пушистым хвостом.
Вскоре восемь разведчиков вступили в борьбу с каким-то мешком – здоровенным, покрытым шерстью и весьма агрессивного нрава. Он оказался косолап, когтист и бесхвост. Пах он точно кровь молобатера, смешанная с застарелым сыром. Еще с полудюжины иных форм вступили в борьбу за существование, причем у двух из них обнаружились крылья. Все были парализованы стрелами, и закрыв глаза, утратили способность к передвижению. Все были взяты на обследование.
