Леонид Кудрявцев - Кукушонок
Встав, я делаю несколько шагов по кабинету, а потом резко поворачиваюсь на каблуках. — И для кого это дело является нужным, необходимым? — спрашиваю я.
Кукушонок пожимает плечами и сообщает:
— Для всех, кто живет честно. А вот это уже интересно. Не может он быть таким дураком набитым. Или может?
— В том числе и для вас?
У меня возникает желание перейти на «ты», но я его подавляю.
Рано еще. Вот если мне удастся нащупать нечто важное, некую брешь в его защите, вот тогда наступит момент резко сократить разделяющую нас дистанцию… А пока мне придется быть корректным, но если кукушонок допустит ошибку…
Я возвращаюсь к столу, сажусь за него и, скрестив руки на груди, задумчиво смотрю на кукушонка. А тот мнется, что-то обдумывает, да так, что у него, кажется, скрипят мозги, и все еще не может мне ответить.
Наверное, будь на моем месте менее опытный дознаватель, уж он бы наверняка попытался начать атаку. Но я пока воздержусь от резких движений.
Еще — рано. Еще не время.
А может, это не никакая не опытность, а просто нерешительность, нежелание рисковать, преддверие старческого маразма? Старческого? Ну нет, мне еще работать и работать. Так что пока все верно. Поспешишь — людей насмешишь.
— Наверное, — наконец говорит кукушонок.
— Что значит — наверное? — спрашиваю я.
— Ну-у-у… как вы знаете, абсолютно честных людей не бывает.
— Значит, за вами есть кое-какие грешки? Поведайте о них. Если вы сказали «а», значит, придется сказать и «б». Вы понимаете это?
Он поспешно кивает.
— И что? — спрашиваю я.
— Ну… как-то раз мне случилось не дослушать до конца благодарственный рассказ.
— Неужели? — мрачно цежу я. Ни малейшего представления, что, собственно, такое этот «благодарственный рассказ», у меня нет. Кстати говоря, его у меня и не должно быть. Оно мне и не нужно: Вот рефери — да. Так что весь этот разговор ведется не для меня. Хотя и мной.
— Да, именно так. А еще я иногда пропускал утреннюю ловлю первого луча и, соответственно, лишался наступающей за ней релаксации.
— И только?
— Этого мало? — удивляется кукушонок.
— Но не желаете же вы сказать, что на этом список исчерпан? — зло прищуриваюсь я.
— Почти.
— Почти? — Я намеренно подпускаю в свой голос некоторую толику иронии.
Кукушонок тяжело вздыхает.
— Неужели вас интересуют, например, мои юношеские грехи? Всякие там уклонения от своевременного сокрушения по поводу бренности своего тела и прочая чепуха?
Мне отступать некуда. Я продолжаю гнуть свое. — А почему бы и нет? Кукушонок начинает оправдываться в нежелании совершения этого самого «сокрушения», причем так, что я по-прежнему остаюсь в полном неведении насчет смысла сего действия.
Я осторожно тру глаза и задумчиво гляжу на пачку сигарет.
А что, если мое шестое чувство все же ошиблось? Что, если это все же не кукушонок? Какие у меня вообще есть факты, указывающие на его преступные замыслы?
Итак, он оказался среди тех, кто сумел покинуть свой родной мир и попасть в параллельный. Причем этот параллельный мир, как специально, оказался именно тем, в котором проживал его преуспевающий двойник.
Мало?
Ну хорошо, это еще можно списать на случайность, на одну из шуток судьбы. Однако мы составили карту его передвижений по нашему миру. Согласно этой карте, получается, что он возник неподалеку от резиденции двойника и первые несколько часов после появления кружил вокруг нее, словно что-то вынюхивая, к чему-то готовясь…
Еще одно совпадение? Не многовато ли? Почему он не появился где-нибудь на другой стороне нашего шарика? А тут еще и шестое чувство… Нет уж, кукушонок это… И скоро рефери выдаст надлежащий вердикт.
С другой стороны, при кукушонке не найдено аппарата для путешествия между параллельными мирами. Это говорит в его пользу, поскольку с помощью сильного воображения и умения отрешиться от окружающего мира из параллельных миров к нам попадают лишь случайные гости. Кукушата предпочитают пользоваться аппаратами. А еще — мир кукушонка, как выяснилось, кардинально отличается от нашего. И это тоже говорит в пользу допрашиваемого, поскольку…
Я еще раз осторожно тру глаза и думаю, что день сегодня выдался достаточно трудный. Однако не лучше ли мне сейчас подумать о кукушонке?
Да, так вот… о кукушонке…
Надо учесть, например, и то, что наш клиент добился богатства не в результате счастливого случая вроде выигрыша в гранд-лотерею. Он из тех, кто до всего дошел своим умом, сделал себя сам. Самый трудный для охраны вариант.
Со счастливчиками все просто. Их кукушата являются обычными людьми» например, просто купившими не тот лотерейный билет. Или вовсе его не купившими. А вот такие, как мой клиент… Упорные, умные, хитрые, непотопляемые, способные вывернуться из любого положения. С их кукушатами больше всего мороки, больше всего возни. Не исключено, что кое-кому из них все же удается обвести охранку вокруг пальца.
Продолжая слушать объяснения кукушонка, я достаю из пачки сигарету, мну в пальцах и, сделав над собой сверхчеловеческое усилие, откладываю в сторону.
Рано, еще рано. Да и кофе… не лучше ли сначала налить еще одну чашечку? А самое лучшее, конечно, — воздержаться. Ну, по крайней мере ближайшие полчаса.
Между прочим, мысль о некоторых кукушатах, умудрившихся все же обмануть охранку, довольно забавна. Если такое действительно случалось, то в чем на самом деле предназначение охранки?
Оборонять кормушку, которой, по сути дела, является место нашего клиента, от менее приспособленных к жизни? Те, кто более к ней приспособлен, разберутся между собой уже без нашего участия. В то время как мы… А какая, собственно, разница, кто именно будет лично мне платить деньги? Лишь бы платили. И не просто жалованье, а и за переработку. Такую, как сегодня. И если даже на месте нашего клиента окажется кукушонок, он от этой обязанности увиливать не станет. Должен же кто-то защищать его от целой армии неудачников и тем самым экономить ему время для схватки с настоящими, действительно опасными кукушатами.
Ну и умозаключения. С чего это меня потянуло на такие пессимистические фантазии?
Я снова встаю, делаю несколько шагов по кабинету и, сев обратно за стол, внимательно гляжу на кукушонка.
Тому тоже приходится несладко. И это заметно.
Он бормочет:
— …и вообще все эти мелкие шалости за давностью лет…
— Уверяю, — говорю я. — Для нас, для нашего дела, имеет значение все. Даже такие мелочи.
Я улыбаюсь почти ласково и в те же время значительно.
— Для нас имеет значение все. Абсолютно все. Так что исповедуйтесь, исповедуйтесь.
