Анна Ринонаполи - Бандагал
- Не перебивай. Теперь власти требуют свою долю пирога. Придется отрезать им кусок.
- Черта с два! Скорее я пущу все с молотка.
Торболи молчит. Патрене, обмахиваясь листом бумаги, словно веером, не выдерживает.
- А ты как думаешь?
- Положение и в .самом деле довольно сложное. Многие предприниматели буквально потеряли голову. Но "Новая Италия" - сильнейшая промышленная группа на Несе, и мы обязаны выстоять. По-моему, глупо продавать заводы за полцены. Идет крупная политическая игра. Правительство рассчитывает объявить нашу планету неотъемлемой частью Земли, разумеется превратив ее предварительно в своего сателлита. Ему нужны голоса на выборах.
- Сущее дерьмо - вот что такое твоя политика!
Патрене снова разгорячился. Терпению Торболи пришел конец, он поднялся и, глядя шефу в глаза, выразительно произнес:
- Если ты еще в состоянии рассуждать здраво, я остаюсь, нет - до свидания. Запомни, нам нужно хорошенько подготовиться. И прежде всего составить баланс, да так, чтобы к нему не сумели придраться. Нужен толковый кибербухгалтер, но абсолютно надежный и преданный. Из числа старых служащих...
- Тогда заранее откажись от поисков, мой дорогой Торболи. Если кибербух-галтер толковый, ему нельзя доверять. А если болван, то ему опять-таки бессмысленно доверять - он такое натворит...
- Кибербухгалтер не может быть болваном. Я готов удовольствоваться заурядным честным бухгалтером.
- Послушай, нельзя ли придумать анекдот посмешнее? - Патрене встал. - Впрочем, не мешает спуститься в твой знаменитый архив. Если в природе и существует честный кибербухгалтер, то в твоем архиве это должно быть отражено.
- Моего архива никто не миновал, - с гордостью сказал Торболй. - Там все точно, до последней запятой. Надеюсь, этого ты не станешь отрицать, любезный Патрене?
- Согласен.
- А вот служащих в архивном отделе не хватает. Ты всегда скупился на административные расходы.
- Знал бы ты, во сколько мне обходится переброска одного только служащего с Земли на Нес!
- Чтобы деньги давали хороший урожай, их надо сначала посеять, - назидательно произнес Торболи свою любимую сентенцию.
Он встал, распахнул дверь и пропустил своего патрона вперед.
Архив - любимое детище Торболи.
Каким образом ему удалось собрать все эти сведения, Патрене не знает, хотя он из собственного кармана платил и платит шпионам, которые разведали буквально всю подноготную о каждом из служащих. Все сведения записаны на магнитофонную ленту и запечатлены на микропленку.
Когда Патрене впервые узнал об этом, удивлению его не было границ, а Торболи oт удовольствия беспрестанно потирал свои по-обезьяньи длинные руки.
- Разве архив предназначался не для туземцев?
Наверное, впервые в жизни Торболи от души рассмеялся.
- Для этих недоумков?! Нет, главная опасность - это мы сами.
Патрене просматривал микрофильмы, прослушивал пленки, и ему стало не по себе.
- Как это тебе удалось собрать такую информацию?
- Самыми разнообразными способами, мой дорогой, - с необычной фамильярностью ответил Торболи. - Все, начиная от священника и кончая проституткой, принуждены были кое-что рассказать.
- И обо мне тоже?
Торболи загадочно, покачал головой и двусмысленно улыбнулся.
- Рад буду преподнести этот скромный подарок тебе и Розе. Конечно, если это доставит вам удовольствие.
И он протянул шефу микрофильм.
А все-таки Патрене не доверял Торболи, несмотря на общие интересы. Он считал своего директора не менее опасным, чем вирус, - вы замечаете, что заразились, когда болезнь уже завладела вашим организмом.
Нет, своего мнения о Торболи он не изменил и теперь, но в архиве неизменно появлялось что-то новое, и это забавляло Патрене.
Подумать только, инженер Корбелли, этот ярый расист, поддался чарам своей молоденькой служанки, уроженки Неса, у которой такие густые изумрудного цвета волосы.
- Завтра же скажу Корбелли об этом, - вырвалось у Патрене.
- Э, нет, - спокойно возразил Торболи. - Ты лучше намекни ему разок-другой, и он тут же перестанет клянчить прибавку. Во всяком случае, даст тебе несколько месяцев передохнуть. А за это время мы раздобудем новый любопытный материальчик.
Патрене всегда доставляло истинное наслаждение наблюдать за реакцией подчиненных на слухи о возможных повышениях по службе и увольнениях, которые распускал Торболи.
- Этот мелкий жулик Винченци уже видит себя начальником отдела... Какой кретин, этот Ларделли! До чего ж он боится, что его уволят. Попробуй-ка найди другого инженера-химика, который согласился бы по двенадцати часов кряду торчать в лаборатории.
Но сейчас Патрене не смеется, он внимательно смотрит на лица и повторяет за Торболи:
- Да, этот болван, этот мошенник, ну а этот и мать родную продаст. Быть может, этот годится... Пожалуй, ты прав - Торторелли подойдет: честный, скромный до робости, живет один в маленьком домишке на окраине. Единственная страсть - кухня-автомат. Нет, все-таки он слишком глуп, - сам себя перебивает Патрене. - Покажика еще раз.
И Бенедетто Торторелли, щурясь, словно яркий свет рефлектора и в самом деле слепит ему глаза, неуклюже двигается по комнате - маленький, худой, в своем любимом галстуке-бабочке.
Патрене невольно рассмеялся.
- Неужели этот болван не понимает, до чего он смешон в своем старомодном одеянии?
- Погляди на него хорошенько, - с торжеством в голосе говорит Торболи. - У него на лице написано, что он обречен выполнять работу за других. Посмотри на этот плоский череп с копной седых волос. Типичный честный труженик! Другие за его счет выслуживаются перед начальством, а он молчит. Мы поручим ему ответственное задание составить баланс, ему лично, и от безмерной радости он станет глухим и слепым. Понял?
- Не слишком ли он глуп? Что он там такое говорит?
- Беседует со своей автоматической кухней. Послушай.
Послышался глухой голос Торторелли:
- Как только долька чеснока зарумянится...
Торболи гасит экран и говорит Патрене:
- Он до неприличия глуп и наивен. Как раз то, что нам нужно.
Бенедетто Торторелли робко входит в кабинет шефа. На лице у него похоронно-мрачное выражение, несмотря на жару, он бледен. От волнения он то и дело переступает своими коротенькими ножками.
- Входите, входите, дорогой Торторелли.
Патрене - воплощение радушия, и это лишь увеличивает растерянность маленького человечка, который, как марионетка, трясет головой.
- Вы, Торболи, еще были на Земле, когда мы с Бенедетто двадцать дет назад прилетели на Нес.
- Девятнадцать лет, семь месяцев и три дня.
- Как всегда, предельно точен. Редкое достоинство, не правда ли? Значит, вы, Бенедетто, помните те незабываемые дни? Чудесное было время!
