Джозеф Конрад - Зверюга
Старший лоцман тут же воздвигся над креслом во всем своем величии и принялся с поистине сейсмическими усилиями напяливать пальто. Незнакомец и я, не раздумывая, подскочили на подмогу, и едва только мы принялись за дело, как могучий лоцман сделался покорен будто малое дитя. Мы старались, высоко задирали руки, тянули изо всех сил. Это было похоже на одевание послушного слона. "Спасибо, джентльмены", - произнес он наконец, пригнулся и второпях протиснулся в дверь.
Мы дружески переглянулись.
- Интересно, как он умудряется взойти по веревочному трапу на борт, сказал рассказчик.
А бедняга Джермин, который был только лоцманом Северного моря, то есть не имел официального статуса, одно название что лоцман, по своему обыкновению прокряхтел:
- Он получает по восемь сотен в год!
- А вы тоже моряк? - спросил я у незнакомца, возвратившегося на свое место у огня.
- Был в прежние времена, до того как женился два года назад, - ответил этот общительный господин. - И даже ходил вначале на том самом судне, про которое мы тут толковали, когда вы вошли.
- Про какое это судно вы толковали? - не понял я. - По-моему, ни о каком судне речи не было.
- Ну как же, - возразил он. - Дорогой сэр, я только что сказал вам, как оно называлось: "Семья Эпс". Вы ведь конечно знаете компанию "Эпс и сыновья, судовладельцы"? У них была целая флотилия: "Люси Эпс" и "Харольд Эпс", а также "Анна", "Джон", "Малкольм", "Клара", "Джульетта" и так далее, одни Эпсы. У всех братьев, сестер, теток, свояков и жен - и бабок тоже, насколько мне известно, - имелось по своему судну, ходящему под их именами. Это были хорошие, прочные, надежные корабли, построенные в старом духе и на долгие годы. Безо всяких там новомодных приспособлений, облегчающих матросский труд, но с многочисленной командой и с обильными запасами солонины и прочных канатов в трюме. Оснастились, загрузились - и в море, прокладывать себе путь в волнах, сначала туда, потом назад.
Горемыка Джермин одобрительно крякнул, но можно было подумать, что он опять кряхтит. Да, суда были что надо. По его вкусу. Новомодным приспособлениям ведь не скажешь: "А ну, пошевеливайтесь, ребятки!" - печально заметил он. Новомодное приспособление не пошлешь на топ-мачты в непогожую ночь, когда тебя несет на песчаную банку.
- Ваша правда, - согласился рассказчик, незаметно подмигнув мне. - Похоже, что и Эпсы не верили в новомодные приспособления. С командами обращались хорошо, теперь так не обращаются. И ужасно гордились своими судами. Надежные были посудины. Последнюю из них, "Семью Эпс", задумали соорудить в том же роде, что и предыдущие, только еще прочнее, еще надежнее, еще вместительнее и удобнее. Можно сказать, заказывали на века. Строительный материал композитный - и железо, и тиковая древесина, и твердые породы; а уж обшивка бортов так прямо сказка. Это гордыня подсказала им сделать такой заказ. Чтобы все только самое лучшее. Командовать новым судном должен был главный капитан их компании, и для него спроектировано было помещение, целый дом под возвышенным ютом, от кормы чуть не до грот-мачты. Так что понятно, почему миссис Колчестер не позволяла своему благоверному от нее отказаться. "Семья Эпс" служила ей домом, удобней которого у нее за всю замужнюю жизнь не было. Храбрая женщина, что и говорить.
Заложили корпус, а владельцы все не могли угомониться, хлопотали: вот тут бы немного подкрепить, а там бы чуть-чуть утяжелить; и может, вот эту штуковину заменить на другую, потолще. Судостроители усвоили правила игры, и на глазах у всех "Семья Эпс" на верфи превращалась в самое громоздкое, самое неповоротливое судно в своем классе, а никто даже не спохватился. Водоизмещение ей было предусмотрено в 2000 тонн или чуть побольше, но во всяком случае, не меньше. Однако получилось вот что. Когда работы закончились и стали ее вымерять, вышло в ней 1999 тонн с десятыми. Все в ужасе ! А старый мистер Эпс, говорят, был так раздосадован, когда услышал это, что слег в постель и помер. Вообще-то он удалился от дел за двадцать пять лет до того, и шел ему уже девяносто седьмой год, так что его кончина никого особенно не удивила. Однако мистер Люциан Эпс был убежден, что его папаша доживет до ста. Итак, это была первая жертва. Следующим идет рабочий верфи, которого эта зверюга настигла и раздавила, когда сходила со стапелей. Называлось это "спуск судна на воду", но, как рассказывали, столько было при том крику и воплей и рабочие так поспешно разбегались с ее пути, что казалось, это дьявола выпускают в реку. Зверюга разорвала канаты, будто шпагат из галантерейной лавки, подломила стапель-блоки и, точно фурия, набросилась на тащившие ее буксиры. Народ опомниться не успел, как она один из них отправила на дно, а второму продырявила борт, его потом три месяца ремонтировали. Якорная цепь с одного борта лопнула - и вдруг неизвестно почему махина эта мирно, как овечка, встала на втором якоре.
Так и пошло. Никогда нельзя было предугадать, что она устроит в следующую минуту. Бывают корабли, которыми трудно управлять, но, как правило, при этом они ведут себя логично. А с этой, что ни делай, никогда не знаешь, чем кончится. Зловредная была зверюга. Или, может быть, просто сумасшедшая.
Это предположение было высказано совершенно всерьез, и я не смог удержаться от улыбки. Рассказчик отпустил закушенную губу и обратился ко мне с укоризной:
- А что? Разве не могло быть в ее конструкции чего-то, соответствующего... ну, как бы сказать? В сущности, что такое сумасшествие? Всего лишь небольшое отклонение от нормы в устройстве вашего мозга. Почему же не быть сумасшедшему судну? В корабельном смысле, конечно. Когда ни при каких обстоятельствах нельзя быть уверенным, что оно отзовется на твои действия так, как любое нормальное судно на его месте. Бывают такие суда, которые плохо слушаются руля; и такие, которые не держатся на курсе; за иными нужен глаз да глаз во время шторма; или, скажем, есть такие, что впадают в качку при самом небольшом волнении. Но это его особенность, и ты всегда знаешь, как оно будет себя вести в тех или других условиях. Вроде как черта характера у человека, с которой надо считаться, когда имеешь с ним дело. Но с "Семьей Эпс" ничего не получалось. Понять ее было невозможно. И если это не сумасшествие, значит, она была самой подлой, коварной, бешеной зверюгой изо всех кораблей, когда-либо ходивших по водам. Я был свидетелем того, как она прекрасно шла при сильном шторме двое суток кряду, а на третьи под вечер дважды бросалась к ветру и становилась лагом к волне. Первый раз перекинула рулевого через штурвальное колесо. Но так как он худо-бедно все же остался жив, она часа через два сделала еще одну попытку - приняла горы воды с носа и с кормы, разодрала все поставленные паруса, нагнала такого страху, что струхнула даже миссис Колчестер в своем уютном кормовом жилище, которым так гордилась. А после, когда мы устроили перекличку, одного человека недосчитались. Снесло за борт беднягу, и никто не видел, не слышал, можно только удивляться, что обошлось всего одним.
