Рэй Брэдбери - Разрисованный
— Посмотри на меня! — крикнул он Лизабет.
Он сорвал с себя рубашку. Она подняла голову от туалетного столика и взглянула.
Он стоял перед ней полуобнаженный, при свете электрической лампочки, свисающей с потолка их передвижного домика на колесах, выставив вперед свою невероятно обширную грудь. Чего только на ней не было!
Вот начала скакать полудевица-полукоза, как только задвигались его бицепсы. А здесь, на подбородке, разместилась целая Страна Потерянных Душ. В этих многочисленных жировых складках, напоминающих меха аккордеона, притаилось множество маленьких скорпионов, жучков, мышек. Они сталкивались, давя и уничтожая друг друга, прятались, выглядывали из-за укрытий, снова исчезали, когда он поднимал или опускал свои подбородки.
— Боже мой! — воскликнула в ужасе Лизабет. — Мой муж какое-то чудище!
Она выскочила из домика, и он остался один, лицом к лицу с зеркалом.
Зачем он это сделал? Чтобы найти себе работу? Да. Но, в основном, для того, чтобы скрыть свою полноту, жир, наросший в огромном количестве на его костях. Спрятать жир под слоем красок и удивительных фантазий, спрятать его от своей жены, но больше всего от самого себя.
Он подумал о последних словах, сказанных старушкой. Она нанесла ему на кожу два особых рисунка: один — на груди, другой — на спине, но не позволила посмотреть на них. Она покрыла их кусочком ткани и закрепила липким пластырем.
— Тебе нельзя смотреть на эти два рисунка, — сказала она.
— Почему?
— Ты можешь взглянуть на них, но только позже. На этих картинках — Будущее. Сейчас их нельзя увидеть, иначе ты их испортишь. Они еще не совсем закончены. Я нанесла краску на твою кожу, и пот, который она выделяет, доведет дело до конца. Картинка Будущего — это отражение твоих мыслей, а пот лишь поможет завершить ее.
Она усмехнулась беззубым ртом.
— В следующую субботу, вечером, ты можешь объявить: «Открытие Тайны! Смотрите, как Разрисованный открывает Тайну!» Таким образом ты сможешь зарабатывать деньги — ты будешь выставлять свою Тайну напоказ, как картину в Художественном музее, и брать за это деньги.
Скажи им, что у тебя есть картина, которую даже ты сам никогда не видел, которую еще никто никогда не видел. Самая необычная из всех написанных картин. Почти живая. И к тому же, она предсказывает Будущее. Пусть бьют барабаны и играют трубы, а ты будешь стоять и открывать людям Тайну.
— Это неплохая мысль, — сказал он.
— Но приоткрой только картину на груди, — посоветовала она. — Она будет первой. А картинку на спине сохрани под липким пластырем до следующей недели. Понятно?
— Сколько я за это должен?
— Нисколько. Ты мне ничего не должен, — ответила она. — Если ты будешь ходить с этими картинками, я буду вознаграждена. Я буду сидеть здесь следующие две недели и думать о том, насколько умны мои создания, ибо я расписываю их так, чтобы они соответствовали каждому человеку и его внутреннему миру. А теперь иди и никогда сюда не возвращайся. Прощай.
— Эй! Открытие Великой Тайны!
Вечерний ветер раздувал написанную красным вывеску:
«НЕОБЫЧНО РАЗРИСОВАННЫЙ ЧЕЛОВЕК!
РОСПИСИ У ЧЕЛОВЕКА В КАРТИНКАХ БОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫ,
ЧЕМ КАРТИНЫ МИКЕЛЬАНДЖЕЛО! СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ!
ПЛАТА ЗА ВХОД — ОДИН ШИЛЛИНГ!»
И наступил тот час. Субботним вечером собралась волнующаяся толпа, переминающаяся на горячих, нагретых солнцем древесных опилках.
— Через минуту, — ревел в мегафон хозяин, — в шатре, который находится позади меня, мы откроем Таинственный Портрет на груди у Разрисованного! В следующую субботу, в этот же час, и в этом же месте мы откроем Картину на спине Разрисованного! Приглашайте своих друзей!
Послышался нестройный барабанный бой.
Мистер Уильям Филиппус Фелпс вскочил и исчез; толпа хлынула в шатер, а оказавшись там, увидела, что он уже стоит на возвышении. Медные трубы оркестра заливались джазовой мелодией.
Он поискал взглядом жену и увидел ее, затерянную в людской массе. Она все-таки пришла посмотреть на чудище, как она его назвала.
Лицо ее выражало презрительное любопытство. Ведь, в конце концов, он был ее мужем. Но она ничего не знала о том, что он собирался показать.
Настроение его было приподнятым. То, что он стал центром этого шумного сборища, этой огромной многоголосой ярмарки придало ему чувство теплоты и легкости.
Даже все остальные чудища, обычно выступавшие на арене Скелет, Волшебник, Воздушный Шар — затерялись сейчас среди зрителей.
— Дамы и господа, наступает великий момент!
Вспыхнула огненными отблесками медь фанфар, возвещающих о начале важного события, наперебой застучали барабанные палочки по туго натянутой воловьей коже огромного барабана.
Мистер Уильям Филиппус Фелпс сбросил с себя накидку. Динозавры, тролли, полуженщины-полузмеи извивались и корчились на его коже в свете ламп.
— Ax! — выдохнула толпа и замерла. Затем раздался приглушенный шум голосов.
Еще никто никогда не видел настолько разрисованного человека!
Казалось, глаза животных горели яркими огнями, синими, красными, вращались, щурились и подмигивали. А розы на его пальцах будто источали нежный сладкий аромат. Динозавры поднимались на дыбы, и звук медной трубы в жарком душном шатре напоминал крик, испускаемый красной глоткой доисторического монстра.
Мистер Уильям Филиппус Фелпс представлял собой целый музей, возвращенный к жизни.
Рыба плавала в морях нежно голубого цвета. Под желтым солнцем сверкали брызги фонтана. Среди полей с колышущейся на ветру спелой пшеницей стояли старинные особняки. Движение мускулов и кожи поднимало ввысь ракету, и она взмывала в космос. Малейшее дыхание ставило всю Вселенную на грань хаоса.
Казалось, он весь был охвачен пламенем, и крошечные существа разбегались от огня, прячась от зноя, исходящего от испытываемой им гордости, когда он стоял вот так перед толпой, а она восхищенно его созерцала.
Хозяин приложил пальцы к липкому пластырю. Все ринулись вперед, молча, в ожидании чуда.
— Вы еще ничего не видите, — воскликнул хозяин.
Пластырь слетел с груди.
Наступила мертвая тишина, как будто ничего не произошло. И в следующее мгновение Разрисованный подумал, что потерпел фиаско.
Но толпа вдруг застонала.
Хозяин ярмарки отпрянул назад с остановившимся взглядом. Он не мог выговорить ни слова.
Где-то вдалеке заплакала женщина. Плач ее перешел в безудержное рыдание, и она никак не могла остановиться.
Медленно Разрисованный опустил голову и посмотрел на свою обнаженную грудь.
