Алексей Калугин - Выродки
– Что с тобой, дядя Артур?
Сколько раз я просил ее называть меня просто по имени, без всякого там «дяди»! Не дядя я ей, а совершенно чужой человек. Неделю назад мы даже не подозревали о существовании друг друга.
Юлька отстранилась от меня, и тут-то она увидела кровь. Много крови – рубашка насквозь промокла.
– Ты ранен, дядя Артур? – с ужасом прошептала Юлька.
– Нечего страшного, – попытался улыбнуться я. – Неприятно, конечно… Но идти-то я могу, – я подмигнул Юльке. – А доберемся до места, тогда и болячки залечим… Верно?
– Верно, – не очень-то уверенно согласилась Юлька.
И мы пошли.
Я – опираясь на арматуру и прижимая к ране ладонь свободной руки. Юлька – поглядывая то по сторонам – с опаской, то на меня – с тревогой. Я понял: Юлька боится, что я умру. И тогда она останется совсем одна. Мне хотелось успокоить ее, сказать, что со мной все в порядке, хотя на самом деле я чувствовал, что сил у меня остается все меньше. Поэтому я промолчал.
Где мы подхватили заразу, уничтожившую весь наш корабль, всех двести пятьдесят шесть пассажиров, летевших в дальнюю колонию Интро-7 с намерением начать там новую жизнь, точно неизвестно. Доктор Сон Ли полагал, что вирус занес один из последней партии будущих колонистов, которых мы подобрали на Узере-3. Мы уже вышли за пограничный кордон Метрополии, когда на корабле появились первые выродки. Сначала двое. Через день – еще один. Через два – трое. К концу недели их перестали считать.
В Метрополии давно ходили слухи о занесенном из дальних колоний вирусе, превращающем людей в то, что потом мы стали называть выродками. Но слухи слухами, а медикам с такой болезнью сталкиваться не приходилось. Поэтому доктор Сон Ли только беспомощно разводил руками, наблюдая за тем, как тела заболевших людей сначала покрывались огромными водянистыми волдырями, которые через день-другой превращались в сочащуюся гноем коросту. Больные впадали в безумие. У них выпадали волосы и зубы, отваливались ногти. А под конец тела их чудовищно раздувались и взрывались изнутри. После этого человек становился выродком – безумным, агрессивным и невероятно сильным существом, единственной целью которого были поиски пропитания.
Страшно даже вспоминать о том, что начало твориться на корабле, когда стало ясно, что болезнь не удастся локализовать уже хотя бы потому, что непонятно было, каким образом инфекция передается от человека к человеку. Одни, запасшись едой и водой, запирались в отсеках – надеясь, что так им удастся не заболеть. Другие убивали заболевших, расчленяли и выбрасывали за борт.
Никто уже не управлял кораблем, летевшим в никуда. Каждый думал лишь о том, как выжить.
Порой мне кажется, что, если бы не всеобщее безумие, нам бы удалось найти способ справиться с эпидемией.
Но вариант «если бы» не прошел. И в конце концов людей на корабле не осталось. Кроме меня. И Юльки, которую я нашел в оранжерее, когда понял, что для того, чтобы выжить, мне нужно добраться до пятой палубы, где находились складские отсеки, набитые в том числе и едой, до которой выродки, в силу тупости своей, добраться не могли.
Как же я был удивлен, увидев в оранжерее девчонку, обирающую с помидорных кустов крошечные зеленые завязи плодов.
С тех пор мы вместе, вот уже целую неделю. Последние люди на корабле мертвецов. Мы вместе едим, вместе спим. Юлька не возражает, хотя и бурного восторга тоже не проявляет. Она понимает, что без меня ей не выжить. Я тоже это понимаю, потому и не мучаюсь угрызениями совести. В конце концов Юлька ведь для этого и была создана. За время нашего знакомства она ни разу не упомянула о своей семье. Означать это могло лишь одно – Юлька была одним из родившихся на корабле клонов. Большинство колонистов были молодыми мужчинами, поэтому производство женских особей на борту корабля было поставлено на поток. Так, чтобы всем хватило.
Коммуникации не работали, и путь до пятой палубы оказался долгим. Я рассчитывал, что сегодня к вечеру мы наконец-то доберемся до места, где много еды и куда еще не проникли выродки. И непременно бы добрались, если бы мерзкая тварь не проткнула мне бок.
Я шел, сколько хватало сил. Когда же перед глазами поплыли радужные пятна, а колени начали подгибаться, я сказал Юльке, что нам нужно отдохнуть.
– Я хочу есть, – прохныкала Юлька.
– Скоро, – пообещал я ей. – Скоро у тебя будет вдоволь еды.
– Ты умрешь, дядя Артур, – процедила сквозь зубы Юлька.
Я ничего не ответил.
Мы забрались в ближайший отсек и заперлись изнутри.
Я хотел перевязать рану, но, едва добравшись до кровати, упал на нее и провалился во тьму.
Трудно сказать, был ли это сон или беспамятство.
Пришел я в себя от резкой боли, которая почему-то врезалась не в раненый бок, а в правое бедро.
Что за черт…
Я попытался подняться, но даже на это мне не хватило сил.
Боль снова впилась в бедро.
Вскрикнув, я приподнял голову и вытянул шею, стараясь увидеть, что происходит… И где Юлька.
Юлька сидела на корточках возле моей кровати. Она смотрела на меня очень серьезным взглядом. Губы, подбородок и щеки ее были перемазаны кровью. А челюсти что-то старательно пережевывали.
Проклятье…
Разорвав штанину на ноге, Юлька кусала мое бедро.
– Все равно ты умрешь, дядя Артур, – уверенно произнесла она и вновь впилась зубами в мою плоть.
У меня не осталось сил даже для того, чтобы закричать. Я захрипел и уронил голову на подушку.
Надо же…
А я ведь почти полюбил эту девчушку.
