Неизвестен Автор - Никитинский альманах (Выпуск №1, Фантастика - XXI век)
* * *
В княжеском тереме уж пятые сутки подряд продолжался пир. Что именно праздновали - помнили немногие. Да это и не было важным. Те, кого позвали сюда, являлись гордостью Русского государства, его властью и силой. Лицом в квашеной капусте лежал бесчувственный воевода Путята. Рядом со скоморохами выплясывал поджарый седовласый старик - Добрыня, дядюшка великого князя. Тут же хвалились ратными подвигами два изрядно пьяных купца - Сотя и Хвалын. Оба владели десятками судов, уймой золота и драгоценных камней, о которых успели наговориться в предыдущие четверо суток. Теперь оставалось выяснить у кого больше воинской славы. Сам Владимир, великий князь Киевский, сидел в углу, лапая похотливыми руками грудастую молодицу. Он уже почти протрезвел, но вспомнить имя этой румяной, податливой прелестницы не мог. Владимира это немного смущало. Он обещал дяде не трогать дочерей ближайших соратников, не будь на то согласия их родителей. Если окажется, что сидящая у него на коленях девица - родственница кого-нибудь из гостей, приглашенная вместе с родителями и соблазненная князем... У Владимира будет ещё одна неприятная беседа с дядюшкой. Князь глянул в пьяные глаза улыбающейся подруги. Она хотела его. Это князь за бурные годы практики научился определять так же верно, как и то сколько времени потребуется кату, чтобы выбить из татя первый крик. Владимир запустил руку под платье прелестницы и прошелся мягкими пальцами по внутренней стороне бедра. Девушка затрепетала - ротик приоткрылся в сладострастном вздохе. Владимир двинул руку ещё выше по бедру, почти касаясь срамного места. Вздох сменился стоном наслаждения, молодое тело затрепетало и прижалось к князю. Владимир начал подумывать, не уединиться ли с прелестницей в соседней горнице, как вдруг пред ним, будто из-под земли, вырос Лушок, ближний холоп великого князя. - Княже, - Лушок старался не смотреть в то место, где исчезала рука Владимира. - Там Илюша прибыл. Опять с собой тварь дикую привёз. Его сюда позвать? Али как? - Ох, этот Муромский недотёпа! Резвый какой! - заметил Владимир, не прекращал работать пальцами между ног прелестницы, - Что на этот раз поймал, наш богатырь? Жар-птицу? Лушок улыбнулся. - Говорит, Соловья взял. Того самого, про которого Микулич рассказывал. - Ну, раз такое дело, то пойду, взгляну на добычу! Здесь одни искушения остались. Мы же нынче люди Христовы. Отец Михаил меня б одобрил, - князь подмигнул холопу, столкнул девушку с колен и поднялся на ноги. Лушок, снова спрятав улыбку, повёл господина через узенькую дверь во внутренние покои. - Я Илюшу просил во дворе тварь оставить. А то мало ли что от неё ожидать... - Молодец. Заботливый мой, - князь сказал это таким тоном, что было непонятно, хвалит он или издевается. Миновав пару пустых помещений, Владимир и Лушок вышли из терема в небольшой двор, окруженный со всех четырех сторон бревенчатыми стенами. В тени крыльца сидел бородатый воин, перед ним стояли массивная клетка, боевой конь и девушка в рваном рубище. При виде князя воин вскочил и поклонился до земли. - Исполать тебе, княже! - Здорово, богатырь! - Владимир отечески похлопал Илью по крепкому плечу. - Ну, показывай своего Соловья! Как поет, послушаем. - Княже, не надо его слушать. Велеречив безмерно. Гляди, тебя очарует! - Да, ну? Уж не стройной ли фигурой? - в этот момент Владимир обратил внимание на девушку и, приблизившись, начал её рассматривать. - А это кто такая? - Молвит, что дочь его. Ёжкой звать. Но не может у такого чудища дочери быти. - Наверно, не может, - Владимир осторожным движением руки приподнял голову девушки за подбородок. - Если тебя, дорогая, отмыть, то смотреться ты будешь великолепно... Илюша, открывай клетку! - Да, княже, - воин выхватил меч и парой точных ударов развалил сооружение из ивовых прутьев. - Батюшка! - вскрикнула девушка и бросилась к скорчившемуся на обломках существу. - Доченька! - чудище, раскрыв объятья, прижало к себе легкое девичье тело. - И это называется любовь? - задумчиво произнёс князь, потом властно добавил: - Лушок, возьми девку и отведи в женские покои! Скажи Зорьке, чтобы отмыла её и причесала! - Слушаюсь, княже, - холоп схватил девушку за руку и сильно потянул на себя. - Не-е-ет! Ёжка попыталась сопротивляться, но силы были явно не равны. Единственное, что девушке удалось - это порвать тесемку с золотистым амулетом на груди хлопца. Тот охнул, но смутился мало, подхватил своё сокровище в одну руку, девушку - в другую, и поволок пленницу внутрь терема. Когда крики Ёжки стихли за дубовыми дверьми, князь пристальней взглянул на того, кого называли Соловьем. Руки и ноги пойманного разбойника были человеческими. По пять пальцев на каждой, обычная, немного желтоватая, кожа, дряблые мышцы и свежие ссадины на коленях. Чудищем Соловья делала голова. Огромная, не соразмерная туловищу, морда с единственным глазом посреди лба и зубастой пастью. Исключительная кривизна и желтизна зубов усугубляли облик пленника. Когда он открывал рот, у всякого возникало подсознательное желание отпрянуть. И Владимир живо отступил, едва Соловей запричитал: - Не вели, великий князь, казнить... Напраслину на меня возводят люди. - Хм... - Владимир с любопытством разглядывал чудище, корчащееся в дворовой пыли. - И что же они на тебя возводят? - Говорят я жестокий мучитель и тать... Но посмотри на эти немощные руки могут ли они справиться с твоими богатырями? Мог ли я повергнуть тех великих воинов, в смерти которых винят меня? - В самом деле... - Владимир задумчиво почесал подбородок. - Не слушай его, княже! Брешет тварь! Брешет! - глаза Ильи полыхнули огнём. - Ворожбой он народ брал! Дикой силой людей корчил! - Что ответишь на это, Соловей? - Будь я искушен в ворожбе, разве был бы я здесь, несчастный и просящий о милости? Я - ни в чем не виноватый, бедный старик... - в единственном глазе разбойника навернулась прозрачная слезинка. - Не слушай его, княже! Просто не слушай! Он красиво поет и мягко стелет, да только брешет! Разреши, я пихну его, чтоб больше не повадно было? - Я лишь бедный, несчастный раб твой, великий князь... - чудище продолжало причитать, но Владимир на него уже не смотрел. - Эй, ребята! - на окрик из тени выступили два дородных детины в кольчугах. - Этого - в темницу! Продолжающего причитать Соловья схватили под руки и поволокли в сторону. Владимир поморщился, не желая больше слышать навязчивый голос разбойника. - А ты силен, Илюша. У этого татя хорошо подвешен язык. Я - тертый калач, а ты как его не отпустил, ума не приложу. - Для светлого князя, старался! - Илья улыбнулся, преданно глядя в глаза хозяину. - Крут ты становишься. Крут... Это заставляет задумываться, - Владимир насупил брови. - Чем прогневил, княже? - Нет, что ты, Илюша! - князь улыбнулся и похлопал богатыря по плечу. Ступай, выспись... У меня, может, для тебя особое слово будет. Илья поклонился до земли и, пружинисто впрыгнув на верхнюю ступеньку, шагнул на крыльцо. Стражники, хоронившиеся за дверью в течение допроса, с неприязнью проводили его взглядами. Владимир поморщился на яркое солнце, почесал в паху и, размышляя о будущем Киевского государства, направился к пирующим.
