Честер Аандерсон - Небесное святилище. Зал славы зарубежной фантастики
Незнакомец явно был растерян. Покрой и качество его добротной одежды и приятная округлость кошелька свидетельствовали, что он богат. Поскольку незнакомец богат и побрит наголо, в то время как все богатые люди Лиффдарга носили холеные бороды, он, скорее всего, иностранец, возможно, купец из западного портового города Фрейдарга; его ни в коем случае нельзя упустить, даже если бы Харду и пришлось обойтись с ним грубо. К счастью, иностранец шагал тяжело, медленно и неровно, что могло означать одно. — он пьян и относительно беспомощен. Хард забыл о холоде.
Проходя мимо Харда, иностранец пристально всматривался в дома на противоположной стороне. Хард тихо поблагодарил Мать за такое благословение.
Узкая улочка извивалась как ручеек. Иностранец направился к неосвещенному повороту, Хард выскользнул из подъезда и стал осторожно красться за ним.
В руке он держал нож — единственно лишь для того, чтобы использовать его в качестве угрозы, так как помнил о жестоких наказаниях за убийство богатых людей.
Иностранец повернул за угол и вошел в тень. Хард дал ему возможность уйти вперед, а затем последовал за ним.
Силуэт иностранца выделялся на фоне далекого фонаря на винной лавке, а сам Хард был невидим — как ночь в ночи. Вот сейчас самое время. Один удар ребром ладони по затылку, единственный удар, и Хард будет целый месяц есть первосортное мясо и пить самые тонкие вина.
Распрямившись, как закрученная до упора пружина, Хард совершил бросок. И, как плохо привязанный мешок с сеном, повалился на отблескивающие от сырости камни мостовой к ногам иностранца.
С позиции, в которой он оказался на камнях, Харду была хорошо видна опускающаяся на его шею подошва сапога иностранца. Дело принимало плохой оборот.
— О, Ваша Честь, молю вас о пощаде, — униженно взмолился Хард. — Я ведь всего лишь жалкий бард; так низко пасть, дойти до крайней точки лишь голод вынудил меня, да крики ослабевших деток, что дома хлеба ждут; и если б не нужда, то никогда бы не посмел я взяться за такое непристойное занятие.
Затем он прервал свои поэтические излияния и спросил:
— Как это все случилось?
Оказалось, что иностранец нисколько не встревожен.
— Рычаг и точка опоры, — спокойно ответил он. — Элементарные законы физики, и все. Не будете ли вы так любезны объяснить мне, как пройти к дому Тарна Гар-Террэна Джеллфта, Лечащего врача Короля и прочее, и прочее?
— Выходит, то, чем брошен я на камни, вы физикой зовете, Ваша Честь?
— Древнее название этому — дзю-до, если это о чем-то тебе говорит, в чем я сомневаюсь. Где живет доктор Джеллфт? — Казалось, что иностранец не замечает, что его нога тяжело и надежно опирается на тонкую шею Харда.
— Мой господин, неужто так жестоко вы собираетесь, отдать меня гвардейцам? — Хард, наоборот, очень явственно ощущал на себе ногу иностранца. Казалось, что с каждой секундой она становится все тяжелей.
— Конечно, нет, дружище. Мне нужен дом доктора, а не твоя кровь. Однако, если только ты… — иностранец сделал паузу.
Харду вовсе не хотелось знать, чем именно иностранец собирается закончить это предложение, поэтому он снова залепетал:
— Запутаны так улицы Лиффдарга, что заблудиться в нем труда не составляет. И часто даже так бывает, что тот, кто города не знает, вдруг пропадает без следа. — Нога иностранца вдруг стала намного тяжелее, и Хард сбился с размера своей поэтизированной речи. — Но дом Преподобного Лорда Хирурга Тарна Джеллфта, достойнейшего сына своего великого отца Терра (о котором, признаюсь вам, мне известно очень мало), находится всего в семи кварталах отсюда, и я, хорошо знакомый со всеми улицами города… я буду рад проводить вас туда, если Ваша Честь того пожелает, — еле дыша закончил он свою тираду.
Иностранец поднял поэта с мостовой и, закрутив его руку назад таким хитроумным манером, который обещал причинить сильную боль в случае малейшего неповиновения, сказал:
— Веди, я пойду за тобой. Причем совсем близко, как ты сам сможешь убедиться.
Некоторое время они двигались молча. На тот случай, если Мать все еще слышала его, Хард заполнил свою голову молитвами о помощи. Но, поскольку она сыграла с ним такую нечестную и от начала до конца грязную шутку, он практически не надеялся, что она услышит его.
Иностранец прервал мольбы Харда:
— Сынок, все жители Лиффдарга разговаривают стихотворными размерами? И если это так, то можно ли говорить белыми стихами, или они должны обязательно быть рифмованными?
— Что?
— Я сказал, что…
— Нет, Лорд, я вас хорошо понял. Неужели вы тоже поэт? — Похоже, что Мать, в конце концов, была на стороне Харда. Гильдия Бардов запрещала поэтам предавать друг друга.
— Ага, — тон иностранца выдавал явное облегчение, — Вижу, что стихотворный размер в разговоре вовсе не обязателен. Великолепно. Это меня беспокоило. Образовательные кассеты ничего не упоминают о поэзии, и я не думаю, что остальные члены экипажа смогли освоить правила стихосложения. Лиффанское наречие и без того достаточно сложное, даже если на нем разговаривать прозой.
— Образовательные кассеты? — Этот человек был явно иностранцем, это безусловно, но где в Сокровенном Саду Матери он научился таким мудреным словам?
— Ты все равно не поймешь, сынок. Скажи мне, у тебя есть имя?
Имя?! Хард размышлял, стоит ли раскрыть свое имя этому иностранцу, который оказался вовсе не поэтом. А с другой стороны, какой у него выход?
Они шли узким переулком. Из темноты появился очень пьяный молодой вельможа. Длина его бороды была никак не меньше локтя, что, с учетом моды, свидетельствовало, что он, по крайней мере, не ниже подгерцога.
— С дороги, ты проклятый Матерью подонок! — грубо прорычал вельможа.
— В чем дело? — спросил иностранец. Хард пытался оттащить его в сторону, но иностранец предпочел остаться на месте; Харду не оставалось ничего другого, как остаться вместе с ним.
— Ага! Они не повинуются! — пьяный вельможа был чрезвычайно доволен. — Гарлин, Тчорнио, идите сюда и посмотрите на игру, которую нам подарила Мать!
В круг света ступили еще двое вельмож. У всех троих были бороды в пол-локтя. Одетые в богатые расписные одежды, все они были молоды и пьяны, а теперь к тому же вынули шпаги из ножен. Хард вручил свой дух в руки Матери.
— Чего вы хотите, ребята? — спросил иностранец.
— Мы хотим развлечься, ты голобородый простолюдин, — чванливо ответил один из молодчиков.
— Ваша желтая кровь как раз сгодится для этого, — добавил второй.
Первый молодой вельможа прочистил глотку, затем четко и громко сделал такое заявление:
