Андрей Силенгинский - Спокойной ночи
Я бросаю взгляд на таймер — полшестого утра; время сна — четыре сорок семь. Значит, я могу сегодня больше не спать, необходимый минимум, три часа, я выдержал. На этот раз без особого труда.
Ну так и нечего валяться! Я вскакиваю с ненавистной кровати (хотя свои отрицательные эмоции в отношении невинной мебели я, естественно, хорошо контролирую) и со вкусом потягиваюсь.
Беглый взгляд на лежащий рядом с журнальным столиком шлем — индикатор, само собой, светится красным. Хилл сейчас, наверное, снимает шлем в своей кабине, за пятнадцать тысяч километров отсюда. О чем он в этот момент думает? Много бы я отдал, чтобы узнать это…
Отправляюсь на кухню, чтобы сварить себе кофе. Насыпаю несколько зерен в кофемолку и начинаю методично крутить ручку. Это своеобразный ритуал, на самом деле я не думаю, что кофе, приготовленный вручную, чем-нибудь отличается от кофе, над которым те же самые действия произвели машины.
Сделав привычное число оборотов, высыпаю содержимое кофемолки в джезву. И джезву, и кофемолку я привез с собой — в стандартный комплект кабины они, разумеется, не входят.
Немного погодя снимаю кофе с плиты — электрической, газ в кабину для меня никто не провел — и сажусь за стол. Включаю терминал в режиме TV. Если внутренние часы меня не подводят, сейчас как раз должен начаться спортивный обзор по девятому каналу.
Оказывается, у меня внутри не часы, а хронометр: стоило экрану засветиться, как тут же послышались звуки заставки «9-спорт-9». Секунду спустя я получаю возможность насладиться ослепительной улыбкой Эльвиры Лоренц, самой обаятельной ведущей Девятого канала. И не только Девятого, если вы меня спросите…
До чего красивая женщина! — мне требуется какое-то время, чтобы переключить сознание с созерцания ее обворожительного личика на осмысление того, что она говорит своим чарующим голосом.
С интересом выслушиваю результаты последних матчей футбольной Мировой лиги. Хотя по большей части они меня огорчают, я любуюсь великолепным голом Платонеса, который со смаком показывают со всех возможных ракурсов. Особенно забавен вид, снятый камерой, вмонтированной в его бутсу. Говорят, Платонес выложил сумасшедшие деньги за то, что в течение трех лет такие бутсы будут только у него. Впрочем, он эти деньги себе уже, наверное, вернул с лихвой.
Затем показывают теннис. Я морщусь. Вы не подумайте, я ничего не имею против этой благородной игры. Я сам люблю в свободное время побегать по корту. Но — тут что-то вроде детской обиды — теннис могли бы показать после нас…
Ну вот, наконец:
— Продолжается полуфинальный матч чемпионата мира по найтмарингу между чемпионом Европы прошлого года Робертом Зенторой и Николасом Хиллом, занимавшим перед этим матчем в рейтинге ВАН только двенадцатое место. Как вы знаете, основные тридцать суток не выявили победителя, и сейчас идет предусмотренная правилами проведения чемпионата дополнительная пятнадцатидневка. Буквально несколько минут назад Николас Хилл закончил свою очередную атаку. Наш корреспондент взял интервью у ветерана найтмаринга, почти полвека назад победившего на первом чемпионате мира, легендарного Филиппа Горинштейна.
Я слегка вздрогнул, когда на экране появилось доброе морщинистое лицо. Двадцать пять лет назад морщин было поменьше, а улыбался Филипп так же по-доброму. Он тогда был уже на закате своей карьеры, а я, одержав несколько уверенных побед на любительском уровне, горел желанием попробовать свои силы в схватке с профессионалом.
Попробовал. Такие поражения никогда не забываются — Филипп вынес меня за десять дней. У меня хватило благоразумия вовремя нажать на белую кнопку, иначе не избежать бы мне местечка в уютном санатории неподалеку от Майами. Там находят приют, обычно до конца своих дней, найтмареры, которые уже не способны различить сон и реальность, в чью жизнь ночной кошмар входит навсегда. Я слышал, недавно санаторий обзавелся новым корпусом.
Четверть века назад я не переступил эту грань. Эскулапы подправили мою слегка покосившуюся крышу, и я вернулся в спорт. Как ни странно, это поражение принесло больше пользы моей карьере, чем все предыдущие победы. Горинштейн отозвался обо мне весьма лестно, я попал в объективы телекамер, хороший тренер взялся обучать меня тонкостям мастерства. Я очень спешил, хватал всё на лету, но всё же не успел — Филипп Горинштейн закончил свои выступления раньше, чем я достиг того уровня, когда мог бы попытаться взять реванш.
Я тряхнул головой, выбрасывая из нее нахлынувшие воспоминания, и сосредоточился на словах бывшего аса.
— Букмекерские конторы мгновенно среагировали на неожиданно слабую атаку Хилла. Еще вчера шансы соперников оценивались как примерно равные, сейчас же ставки принимаются два к одному против Хилла. Многие считают, что в матче наступил перелом.
— А каково ваше мнение? — живо поинтересовался корреспондент.
Филипп не спешил отвечать. Пожевав губами, он снова вернул лицу обычное добродушно-улыбчивое выражение.
— Болельщикам я бы посоветовал не спешить кидаться ставить на Зентору. А самому Роберту — ни в коем случае не терять бдительности и не верить в легкую победу, — казалось, его глаза смотрят прямо на меня.
— То есть вы считаете, слабость последней атаки Хилла — это какой-то тактический ход?
— Я считаю, что эта слабость не вытекает из логики всей предшествующей части поединка. Тактический ли это ход или что-то другое, я не могу сказать. Но я сильно сомневаюсь, что у Николаса вот так сразу, вдруг, закончились силы.
— Значит, вы ставите на Хилла?
— А вот на этот вопрос я отвечать не буду! Во всяком случае, бесплатно.
Филип издает негромкий смешок, которому вежливо вторит корреспондент.
Я выключаю терминал. Беру кофе — он уже почти остыл, а я так и не сделал ни глотка — и возвращаюсь в комнату. Кабины найтмареров стандартны во всем мире; Федерация, помешанная на равных условиях для участников, следит за этим очень строго. Комната три на четыре, кухня три на три, компактный санузел.
В комнате я не задерживаюсь, прохожу мимо стандартной кровати, стандартного кресла и стандартного столика. Иду к окну. Окна — единственные части кабин, которые не похожи друг на друга. Нет, сами-то они абсолютно одинаковы, но из каждого окна открывается свой вид. С этим организаторы уже ничего сделать не могут. Пытались было заменить окна обзорными экранами со стандартным пейзажем, но тут мы пригрозили бойкотом. Редчайший случай, когда найтмареры действовали сообща. Вид из окна — единственное, если не считать терминала, что связывает нас во время игры с внешним миром, и только тот, кто хоть раз пробовал себя в этом нелегком спорте, поймет, как много это значит.
