Сергей Барнатин - Стиглеры- Новое поколение миротворцев
— Далеко еще?
— Ну и ну, не думал я, что для тебя расстояние представляет такую непреодолимую преграду.
Эди увидел перед собой худое улыбающееся лицо и почему-то страшно обиделся. Ему вдруг показалось, что когда-то подобная ситуация уже возникала и кто-то из родных ему людей таким же образом поддевал его.
— Ваша ирония неуместна, — неуверенным тоном произнес Стаут. — У вас не найдется и сотой доли тех достоинств, которые имеются у меня!
— Мнда-а, — проводник, сдерживая смех, закашлялся, — ты всегда страдал уязвимым самолюбием.
— Ну все, хватит! — вспылил Эд. — Давай двигать дальше! Вы сильно рискуете, ведь я могу передумать.
Обескураживающе улыбнувшись, проводник повернулся к Стауту спиной и, поправив свой обвисший костюм, уверенной походкой двинулся в прежнем направлении.
— Ты не повернешь обратно, — тихо произнес он. — Если уж ты начинал какое-нибудь дело, то обязательно доводил его до конца.
Эд промолчал. Ему не нравилось, что проводник разговаривает с ним, словно старый закадычный друг, или хуже того, как младший назойливый брат. Еще не поздно было повернуть назад, но Эди-Стаут, как ни странно, меньше всего этого хотел. Наблюдая за идущей впереди тощей фигурой, он вдруг начал вспоминать свою жизнь, просто чтобы как-то убить время.
В результате полученной во время знаменитого прорыва из пустоты травмы головы Эди-Стаут совершенно не помнил своего детства. Его прошлое начиналось с того дня, когда он был назначен на должность командира разведывательного корабля на одном из крейсеров Конуса. Это было началом блистательной карьеры Эди-Стаута, и в тот момент ему было только двадцать пять. В отличие от других своих коллег Эд не принял на веру авторитетное мнение предшествующих поколений о невозможности выхода из провала. Рискуя поставить крест на дальнейшей карьере, он не стал ограничиваться бесполезной разведкой пустоты, а сразу же предложил до безумия невероятную теорию прорыва. Даже сейчас — спустя пять лет — Эд помнил, какие изумленные лица были у членов комиссии инспекционного надзора. Первым тогда пришел в себя Хаус-Нари…
— Ты достаточно ясно осознаешь, что предлагаешь? — напряженно спросил он. — Понимаешь ли ты, что с того момента, как Конус втянуло в пространственный провал, прошло уже более двух тысяч лет? Как ты думаешь, сколько вполне достойных разведчиков за это время исследовали пустоту, пытаясь найти выход?
— Достаточно много для того, чтобы их мозг настроился на невозможность прорыва, а глаза не видели очевидного, — ответил Эд.
— Хорошо, не будем обсуждать предшественников, обсудим конкретно твою идею. — Хаус-Нари взглянул на членов комиссии. — У кого возникли вопросы к Стауту, прошу их задавать.
Со своего места поднялся аккуратного вида и небольшого роста старичок. Вежливо откашлявшись и дав тем самым понять окружающим, что собирается говорить, он, прищурив глаза, громогласно произнес:
— 2118 лет назад Конус попал в пространственный провал. — Звонкий голос старичка совершенно не подходил к его небольшому росту и морщинистому лицу. — У нас не сохранилось документальной хроники того дня, до нас дошла лишь запись, сделанная неким Лас-Касом. По непроверенным данным он был некоторое время Главой Конуса. Каждый живущий ныне человек знает эти исторические строки, но я все же зачитаю их еще раз. — Старик предупредительно кашлянул и поднес к лицу лист бумаги. — «…Ничто не предвещало опасности, когда это произошло, и мы не были готовы к сопротивлению. Сначала мы услышали тихий свист, затем свист превратился в разрывающий перепонки вой, а само пространство неестественно сжалось, сдавливая нас и чудовищным образом уничтожая наш разум. Мы даже не заметили, как перешли грань между действительностью и запредельным мраком. Сколько времени мы летели неуправляемыми — никто из нас так и не узнал. Даже наш всесильный мозговой центр в тот момент потерял контроль над собой. Когда мы пришли в себя, вокруг нас не было ничего. Ни звезд с их планетами, ни Галактик с их неимоверным множеством миров, ни самой Вселенной. Не было ничего, кроме светло-серой пустоты и огромной невероятно черной звезды, на которую нас неумолимо несло. Никто из нас не хотел сопротивляться неизбежному концу, считая его заслуженной карой за то, что мы допустили гибель цивилизации на Земле. Мы спаслись только благодаря Моти-Мару. Именно он помог нам выкарабкаться из того охватившего наши души безразличия к собственной судьбе. Он убедил нас в том, что даже если земной цивилизации больше нет, во Вселенной найдется множество миров, нуждающихся в нашей защите и помощи. Мот говорил, что не в духе людей и тем более миротворцев так просто сдаваться. Моти-Мар вернул нам стремление к жизни, и мы начали долгую и упорную борьбу против черного великана. Ускорители базы не смогли преодолеть ужасного притяжения звезды, но Мот нашел выход даже из этого положения, использовав все имеющиеся в наличии корабли в качестве дополнительных буксиров. Борьба была упорной и изнурительной. Мы вырвались из поля тяготения черной звезды лишь спустя пять долгих лет. И каждый час этого времени все ускорители базы и ее кораблей работали на полную мощность…» — Старичок отложил в сторону лист бумаги и пристально посмотрел на Эди-Стаута. — Итак, молодой человек, понимаете ли вы, с каким трудом наши предки избежали столкновения с черной звездой?
— Да, прекрасно понимаю, — ровным спокойным голосом произнес Эд, — и советую вам изучить факты, приведенные в моем докладе. Особое внимание обратите на видеозапись. На ней ясно видно появление ярко светящегося объекта вблизи черной звезды и его внезапное исчезновение…
Глава 3
Что-то мешало ему открыть глаза, словно веки скрепили зажимами и положили на них по мешку с песком. Лад протянул руку, но пальцы сначала коснулись кончика носа и лишь затем подобрались к… Нет, глазных углублений нащупать не удалось. Страшная опухоль начиналась от самого лба, проходила через брови и, словно застывшая волна, опускалась на слипшиеся в вязком гное веки. И вдруг вернулась боль. Она пришла откуда-то изнутри и пронзила все тело. Лад измученно застонал. Боль терзала рассудок и сковывала мышцы, забирая последнюю жизненную энергию.
Словно пытаясь найти какую-то поддержку, Лад начал ощупывать окружающее пространство. Он лежат на увлажненной почве (наверное, недавно прошел дождь) с редким травяным покровом.
«Похоже на брошенное пастбище, — подумал Лад. — Но откуда я здесь? Что со мной произошло? Игра…»
Лад опять застонал, но не от боли, а от бессилия. Память почему-то функционировала на удивление плохо. «Игра… Была какая-то игра!»
