Борис Фрадкин - Исчезновение Петра Деева
Одно время он колебался — не посвятить ли себя политике. Все данные у него для этого имелись, Петя знал себе цену. Да, при своем таланте доказывать, что белое — это черное, при своем внешнем обманчивом обаянии он смог бы подняться очень высоко. Однако не ему ли было видеть, как с самых высоких высот падают вроде бы самые прочно сидящие политики, исчезают в безвестности, будто их никогда и не существовало.
После весьма длительных размышлений Петя пришел к выводу, что самой надежной высотой их тех, что могут быть достигнуты, является высота научная. Правда, основой здесь является сенсационное открытие, которое влечет за собой профессорское звание, звание академика, Нобелевскую премию. Вот здесь уж прогремишь, так прогремишь на весь мир, войдешь в историю науки. Физиономия твоя будет красоваться на страницах учебников, на стенах учебных заведений. Твоим именем будет названо не только само открытие, но и престижные институты. Твое имя будет звучать на лекциях из уст именитых профессоров и доцентов.
А, да что там говорить!
Но опять-таки, зная себя, Петя понимал, что никогда в жизни не только сенсационного, но и самого захудалого открытия ему сделать не по зубам.
Стало быть?
Стало быть, это открытие для него должен сделать кто-то другой, человек, безусловно, в науке талантливый, а в жизни полный неумеха, нерасторопный, с головой, погруженной в исследования, совершенно беспомощный, когда речь заходит о реализации своих находок.
Конечно же, такой недотепа с радостью предоставит ему, Петру Дееву, честь стать своим поводырем в мире житейских хлопот.
5.Петр Деев выбрал один из самых престижных университетов страны, скрупулезно выяснил, кто из профессорского состава и в какой степени преуспевает в науке. Его внимание остановилось на физико-математическом факультете, о котором, не уставая и пространно, повествовала печать. Здесь решались проблемы преодоления скорости света, проблемы использования энергии вакуумного поля и монополей Дирака. Здесь, как показалось Дееву, зрела очередная научно-техническая революция.
А отчего бы этой революции не поднять на гребне своей волны и его, Петра Девва?
Перед поступлением в университет Петя побывал на приеме у ректора и, судя по всему, произвел на того весьма благоприятное впечатление. Иначе трудно представить, как бы ему удалось не просто сдать вступительные экзамены, но, главное, пройти конкурсный отбор.
Уже на первом курсе Петр Деев стал незаменимым человеком на ведущих кафедрах факультета, помогая в поисках дефицитного оборудования, в монтаже этого оборудования. Не гнушался он попутно оказывать услуги и заведующим кафедрами в домашних хлопотах — комуто в ремонте квартиры, кому-то в строительстве дачи, в организации юбилейного банкета, в свадьбе сына или дочери.
Довелось ему даже поприсутствовать на Ученом совете, куда доступ студентам вообще заказан. Правда, роль его была весьма заурядная — он помогал развешивать плакаты, по которым шла докторская защита.
Но с каждым годом своего пребывания в университете Деев все больше убеждался, что его затея обречена. Именитые профессора, кандидаты на академические звания, благоволя ему, никак не включали его в число своих любимых учеников, будущих своих последователей. Не то сказывался приличный жизненный опыт этих корифеев науки, не то у них имелись более достойные кандидатуры.
Петя уже подумывал, не послать ли университет ко всем чертям и не податься ли на работу в один из коммерческих банков, когда его внимание, наконец, было привлечено теми, с кем он уже четвертый год жил в одной комнате.
6.Первое время он был очень невысокого мнения о своих соседях по комнате, считая их людьми крайне несерьезными, убивающими драгоценное время на пустую игру в шахматы.
Конечно, он не мог не слышать коротких реплик, которыми те обменивались во время игры.
Часто его смешило, что «молчуны» на полном серьезе обсуждают фантастическую возможность перемещения вдоль четвертого измерения вселенной, то бишь по координате времени.
Позже он с веселым удивлением стал убеждаться, что Евдокимов и Кучерняк не только болтают, но и делают какие-то торопливые записи, пытаются что-то считать, анализировать.
Однажды, проснувшись среди ночи, он стал свидетелем нелепейшей на его взгляд сцены:
Кучерняк с пафосом вслух читал какую-то галиматью из диалектического материализма, а Евдокимов взволнованно расхаживал по комнате, то взмахивая руками, то ероша свои жесткие волосы.
На четвертом университетском году «молчуны» стали лидерами курса. Лишь они двое были удостоены Ломоносовской стипендии. Их курсовые работы и рефераты вызывали восторг у преподавателей, ставились в пример. Их физиономии, как активных участников исследовательских работ, красовались на кафедральных стендах.
И Петя Деев стал все пристальнее приглядываться к «молчунам». Он был достаточно проницательным человеком, чтобы вскоре убедиться, насколько глубоко они пропитаны своей сумасбродной идеей. И в его голове вдруг шевельнулась непрошеная тревожная мысль: а что, если у них и на самом деле получится? Да ведь это же будет настоящий сумасшедший переворот в науке!
Однако Петя Деев не спешил с выводами, он не позволял себе ошибаться. Он лишь заставил себя как можно внимательнее наблюдать за своими однокурсниками-оригиналами.
7.На какое-то время после окончания университета Дима и Костя расстались с Петей Деевым.
Они и не помышляли о новой встрече, ибо не испытывали к нему особой дружеской привязанности.
Дмитрий и Константин были без экзаменов зачислены в аспирантуру при кафедре аналитической физики. Это оказалось для них самое тяжелое время учебы, поскольку полученные темы диссертационных работ оказались бесконечно далекими, от их сокровенных замыслов. Приходилось раздваиваться — собирать материал для темы и продолжать искать подходы к решению фантастической идеи движения вдоль координаты времении.
И они таки нашли!
Нашли перед самой защитой диссертации. Это случилось во время очередной партии в шахматы. Их обоих словно кто-то толкнул изнутри. «Молчуны» одновременно подняли головы и сосредоточенно, словно не узнавая, поглядели друг на друга.
— Ма-а-асса-а… — зловещим шепотом произнес Дмитрий.
— Единство! — глаза Кости так и забегали по сторонам. — Единство массы, времени и пространства! Какие же мы олухи… — Масса превращается во время…
— Или время становится массой.
— Да-а-а… Теперь есть что считать.
